— Нет, помилуйте, вовсе нет. Документ оформлен на некого Вимона Ашгольцского.
— Тогда зачем вы мне все это рассказываете?
— Хочу, чтобы вы, святой отец, еще раз подумали над тем, что готовы мне рассказать. Потому что еще утром я отправил ворона с запросом в Хдеунскую семинарию. Вы же там учились? Возможно, я всего лишь предполагаю, но Вимон Ашгольцский – это вы и есть. В вашем мирском прошлом. А если так, то, клянусь Отцом нашим Безначальным, никакой виселицей вам не отделаться. Мы придумаем что-то куда более неторопливое.
Последние слова говорю, стоя возле стола и облокачиваясь на него руками. Но святой отец даже сейчас выдерживает мой взгляд, хотя от прежнего спокойствия не осталось и следа.
— Это все наговор и ложь, - все же произносит он. – Я не знаю, о каком документе вы говорите, Ваше Величество. Бог наш судья – я никогда…
Не дослушиваю его оправдания. В них больше нет смысла. Я пытался быть цивилизованным, я давал ему шанс. Но если человек до последнего упирается в своей лжи – это его полное право.
Дважды кулаком бью в дверь – и через мгновение слышу за ней тяжелые шаги.
— Что… что вы задумали? – святой отец вскакивает на ноги.
С нескрываемым удовольствие замечаю на его лбу капли выступившего пота. И это в наших-то весьма прохладных покоях.
Деревянная дверь отворяется – и в камеру входят двое варваров, до того терпеливо ждавшие знака снаружи.
Просто киваю им и отхожу в сторону, чтобы не мешать.
Вдвоем они быстро хватают святого отца и распластывают его на столе. Шкуры и нарядные одеяние, в которых он вел свадебную церемонию, летят прочь, пока священник не остается в одном исподнем. Но здоровяки и тут не останавливаются – рвут белоснежную рубаху в клочья.
Затем один из них снимает с пояса небольшой крюк, длиной чуть больше ладони.
— Знаете, что это, святой отец? – интересуюсь я.
— Боже спаси! – бормочет перепуганный священник. - … и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим…
— Рекомендую обратить внимание, это очень необычный инструмент, - продолжаю я, - только для особенных случаев. Смотрите, нижняя часть этого крюка острая, как бритва, а верхнее – плоская, немного скруглена. Если работать им достаточно аккуратно, то можно легко сделать в животе небольшой разрез – и сквозь него вытащить на свет Божий весь кишечник. Признаться, я весьма удивился, когда увидел подобную штуку здесь, в горах. Потому что родина сего замечательного инструмента находится много южнее. Вы наверняка знаете о тех местах. Хотя бы из ученых книг. Пески, странные каменные изваяния, коим насчитываются многие столетия, и странная привычка перед захоронением вынимать из своих мертвецов все внутренности.