Блестящий на солнце металл
наконечника стремительно рванул ко мне. Я выхватил из-под задницы
булыжник и поднял его в защитном жесте, отчаянно пытаясь напитать
тот Энергией. Мне казалось, что я почти понял. Что у меня вот-вот
получится. Что незримая преграда практически сдалась, и…
Я все-равно не успевал.
А когда хищное жало уже почти
коснулось моей нежной кожи, а сам я непроизвольно зажмурился,
ожидая прихода боли, то неожиданно у меня над головой раздался
сухой щелчок.
Неужели у меня все-таки вышло?
Да нет. Я бы узнал об этом первым. И
уж точно мне бы не потребовалось визуального подтверждения.
Осторожно открыв один глаз, я увидел,
что копье замерло в нескольких сантиметрах от моего лица. И
заблокировало его другое копье. Учебное.
Его держала Анна.
Ефим отскочил назад и пристально
уставился на нового противника. Он был старше, выше и шире в
плечах, но все-таки его удар не настиг цели. Его остановили.
– Так мой братишка все-таки нашел
себе друга. – с улыбкой произнесла Энн, помогая мне подняться. Она
направилась уже к Леушу, но вдруг узнала его и остановилась. – Ну
да. А чего еще мне было ожидать?
– Спасибо. – буркнул я, решая что
теперь лучше делать.
Меня поймали за пределами особняка, в
обществе Демонического жреца и во время драки с караванщиками. Ни
за что из этого по головке точно не погладят.
– Эй ты! – окликнул Анну Ефим. – Ты
тоже Освоившая?
Я точно знал, что нет.
– А что если да? – усмехнулась Энн,
направив на него копье. – Убежишь к мамочке плакаться? Вы можете
драться только с изгоем и ребенком, не прошедшим Церемонию
Пробуждения?
– Не прошедшим? – хором переспросили
близнецы. – Ему нет семи? – вид их вытянутых от удивления лиц
живительным бальзамом лег на мое приунывшее сердце. – Но он дрался
не на много хуже нас!
– Это лишь говорит о том, какие вы
слабаки. – язык Анны жалил подобно змее, и она не собиралась хоть
немного его сдерживать. – Слабаки и неумехи. Передайте это своему
учителю, чтобы он вас выпорол и больше не тратил время на таких
бездарей!
Энн сделала характерный жест,
обозначавший полнейшее презрение. Такой мог бы показать вышедший из
ресторана благородный господин, которому опустившийся пьяница
наблевал на лакированный ботинок. Показать, а затем жестко избить
тростью, чтобы в следующий раз думал где и что делает.