Что-то внутри меня щелкнуло,
перегретый и больной мозг потребовал бежать – куда угодно, как
можно быстрее. Оттолкнув маму, я вскочил на непривычно-длинные
ноги, покачнулся от изменившегося центра тяжести и посмотрел на
свои столь же длинные, вытянутые, трясущиеся от переизбытка чувств
и физической слабости руки. Мозг подтолкнул еще раз, и, сделав пару
корявых шагов, я прыгнул через весь кабинет – от кушетки, на
которой пришел в себя, до расположенной в паре с небольшим метров
таблицы для проверки зрения. Последнее было лишним – вестибулярный
аппарат обиделся, и я рухнул как мешок с добротным чесноком с полей
семьи Ван, больно ударившись коленкой.
- Ха!.. Ха! Ха-ха-ха!!! – накрывшая
все мое существо и сделавшая ненужным все остальное истерика
вылилась в хриплый смех.
Ну-ка взял себя в руки! Травм в
прошлой жизни не хватило? Опять хочешь через боль и реабилитации
учиться ходить без хромоты? Колено – оно хрупкое. Нужно себя беречь
– ходить аккуратно, смотреть под ноги, дышать размеренно, а главное
– никаких мотоциклов! Даже роликов не надену! Даже бегать буду
только на стадионе – вдруг в ямку наступлю и поломаюсь снова?
Доктор с тихими, незлобными матерками
помог мне встать, успокоил маму одним лишь грозным взглядом, усадил
нас на кушетку, велел заткнуться и не мешать, и принялся возить
ручкой по листу бумаги, параллельно озвучивая медицинские
рекомендации на мой счет: если кратко, то Ван-Ван легко отделался,
и теперь ему нужно пить побольше воды, больше не жрать удобрений,
и, главное – в случае ухудшений немедленно говорить об этом
взрослым.
Дополнительный, очень приятный для
китайской мамы и биографии Ван-Вана момент: доктор про попытку
самоубийства в бумагах писать не станет, классифицировав отравление
как случайное. В воспоминаниях Ван-Вана ничего о юридических
последствиях самоубийства подростка для места его обитания не
нашлось – а откуда ему такие тонкости знать? – но я полагаю, что
кто-нибудь из города на такое ЧП выехать и составить пару отчетов
должен. Вот городских чиновников все семейство Ван, равно как и их
соседи по деревенским глубинкам, боятся до дрожи, и доктор, похоже,
не исключение – незачем уважаемых людей беспокоить, мальчик просто
нечаянно отпил не из той бутылки.
Подуспокоившийся я в это время осваивался: сжимал и разжимал
длинные пальцы, на чистых тренерских инстинктах мысленно вкладывая
в них теннисную ракетку. Хорошая антропометрия – будь у меня в
прошлой жизни такой ученик, может и воспитал бы настоящего
Олимпийского чемпиона.