- О, Тетис! Падай сюда.
Гавидон тянет меня за руку, и я плюхаюсь на пол рядом с ним.
- Так, посмотрим, что у нас тут, - хмурится он, вертя в руках
синту (музыкальный инструмент), - Где ты только достал эту
развалюху, Мик…
- Ты умеешь играть? - удивляюсь я.
- Умел что-то когда-то, - уклончиво отвечает Гавидон, но по его
лицу я понимаю, что он рад возможности показать себя, - а кабы не
эта железяка, - он кивает на свою механическую руку, но
искусственные пальцы уже пробуют перебирать струны.
- Гав, - свешивается с койки Ви, обволакивая руками солдата, -
сыграй нашу, “броневую”, а?
Со всех сторон слышатся одобрительные выкрики, и Гав с усмешкой
бьет по струнам. Нестройный хор голосов подхватывает его, веселье
набирает новые обороты.
Сидящий по левую руку незнакомый мне солдат заставляет меня
выпить содержимое колпачка одной из фляг, горло обжигает, я
закашливаюсь.
- А где остальные из вашего отряда? Может, позовешь? -
спрашивает он меня, - Но только не эту ваша Амми.
- Амми-шмамми, - ворчит Гавидон, не выпуская синт из рук.
- Кстати, странное имя, - замечаю я, делая еще один глоток из
фляги и беззаботно облокотившись на кровать с Ви, - на название
лекарства похоже.
- В честь тетки, - голос Аммирин врезается в пространство,
словно ножницы, рвущие ткань. Сама она высится надо мной подобно
скале, - Бабка с дедом прибыли с Япета пятьдесят лет назад, бежали
от ужасов войны, язык еще не знали, а новое словечко, встретившееся
им в пункте помощи беженцам, показалось красивым. Вот и назвали
своего первенца.
Голоса людей вокруг, привлеченных представлением, постепенно
затихают. Я отставляю флягу, подбираюсь, готовая встать, но Аммирин
как будто нет дела, она перешагивает через меня.
- Не надоело глотку драть, а, Гавви? Дай сюда.
Амми отнимает синт у Гавидона, садится рядышком и сосредоточенно
склоняется над инструментом, водя пальцами по струнам. Она
затягивает песню, печальную, родную в общечеловеческой тоске и
чуждую в япетенианских словах. У нее, оказывается, красивый голос.
Она качает коротко стриженной головой в такт, прикрыв лисьи глаза,
словно на веках начертаны ноты.
Никто в комнате не знает слов, но многие стараются подпевать,
улавливая мотив, другие слушают, затаив дыхание. Я ловлю себя на
мысли, что сейчас мы все действительно похожи на одну семью. На
стаю.