- Тетис! На нас смотрят люди! - одергивает меня Гастан. Он
отпускает мою руку. Смотрю на него глазами полными слез, и картинка
расплывается, в горле застрял ком, - Тебе нужно было раньше
задуматься, во что ты впутываешься.
- Что? Мы же вместе решили, что вступим в ряды обороны…
- Я не об этом, - резко говорит он.
- Тогда о чем?
- Ты сама знаешь, не надо больше таиться. Уже все известно.
- Я не понимаю…
- Ты ведь связалась с гиперионцами, ведь так? Я знаю, ты давно
этого хотела. Мечтала даже. Что они тебе пообещали? Место в научной
группе? Новый паспорт?
- Чего??? Что ты несешь? Какими гиперионцами?
- Тетис, - холодно вздыхает мой возлюбленный, - Мне удалось
поразбираться в твоем деле. Есть что-то, что ты не договариваешь
руководству. И даже мне. Подозрительно. И я только по старой памяти
это говорю, из уважения к нашему прошлому, так сказать. На что ты
вообще рассчитывала, родная?
- Гастан, я правда не понимаю…
- Давай посмотрим фактам в лицо. Ты осталась единственной
уцелевшей из всего отряда, а записи с твоих камер магически стерты.
Зачем ты их стерла, Тет? Что ты сделала на Энцеладе?
- Я ничего не стирала. Как вообще это можно сделать? Я…
- Вот что, - Гастан взмахивает рукой, прерывая мой невнятный
лепет, - Прямых доказательств, конечно, нет. Но тебе нужно
хорошенько выслужиться, чтобы всех переубедить.
- В чем переубедить?
Гастан хмыкает, и в этой усмешке, в этом взгляде я не узнаю
человека, который до сего дня был самым дорогим для меня на всем
белом свете. Впервые в жизни ощущаю себя мучительно, безысходно
одинокой.
- Я не предатель, - тихо произношу я.
- Вот и докажи это, - его полуулыбка сменяется серьезным
выражением лица штабного лейтенанта, - Servire populo (1), -
чеканит он стандартную речевку.
- Ipsa vita est (2), - тихо отвечаю я, наблюдая как он
удовлетворенно кивает, разворачивается и растворяется в толпе
снующих по сектору людей.
—
Прим. авт.: (1) - Служение народу; (2) - есть сама жизнь
—
Накануне вылета я не могу уснуть. Ворочаюсь в постели, пока она
не превращается в мучительные тиски. Стараюсь никого не будить,
хотя что-то мне подсказывает, что остальные тоже не спят - в
комнате подозрительно тихо. Выхожу из коридор.
Ноги несут меня на тренировочный полигон. Только командир, то
есть Аммирин, может запустить автоматику, но я встегиваюсь в первую
попавшуюся броню и прохожу трассу без запуска учебной системы, в
темноте, раз за разом отрабатывая все команды, пытаясь убедить свое
сознание, что я все помню, что ничего не забыла.