Молчу, поджимаю губы, мама стоит в дверном проеме моей комнаты, пьет кофе, проходит, за ней тянется шлейф цветочного аромата. Белый шелковый халат в пол, на запястьях звенят браслеты. И как ей удается выглядеть с утра так хорошо? На меня в мои неполные двадцать пять смотреть страшно: опухшая, растрепанная.
– Так куда сборы, дочь?
Мама берет двумя пальцами топик с разноцветными пайетками, морщится, откладывает его в сторону.
– Собери все это, и отдадим соседке с первого этажа, там пятеро детей, будет кому носить твое «богатство». А почему ты не на работе? Контору прикрыли, начальника посадили?
– Что за фантазии? Все хорошо с начальником, если учесть, как я его ненавижу, он должен не сесть, а провалиться сквозь землю.
– О, это серьезно. Романтика так и не было? Кстати, я его загуглила, да, да, твоя мать не такая древняя и умеет пользоваться не только кистью, но и поисковиком. Михаил Вишневский хорош собой, молод, в меру амбициозен, у него судя по большой статье в финансовом журнале, перспективное будущее. Как там было написано? – мама приложила пальцы ко лбу, прикрыла глаза. – Надежда современной нефтедобычи, без развития которой мы вернемся к ее примитивным методам.
– Прям так и написано?
– Да, – мама снова отпила кофе, посмотрела внимательнее.
– Меня переквалифицировали.
– Можно пасть ниже секретаря?
– Мама! Ну что такое ты говоришь? Каждая профессия нужна и важна, и она имеет свои сложности.
– Господи, ты как твой отец, тот вечно все идеализировал.
– Дело не в этом.
– А в чем?
Вздохнула, бросила в ворох вываленной из шкафа одежды, вцепились руками в шорты, села рядом.
– Сначала я стала секретарем, конечно, была этому возмущена, и виной тому Дорохова, чтоб она извелась на туалет. Потом я вынуждена была возиться с дочкой и псом Вишневского, но там такая милая и никому не нужная девочка, что я не могла отказать.
– А потом?
– А потом Михаил Дмитриевич сделал мне предложение.
– Руки и сердца?
– Мама, не смешно. Стать его няней, точнее, няней его дочери.
– Его – было бы сексуальней.
Снова вздохнула, отвернулась к окну, снаружи разгорался жаркий день, солнце светило вовсю, птицы чирикали, а я чувствовала себя крайне скверно.
– Ну и чего ты расстроилась?
– Я не нянька.
– Но отказать не смогла?
– Нет, не смогла.
Когда услышала предложение Вишневского, первые секунды была в ступоре – нет, я люблю детей, мне очень нравится София, но я не няня, я экономист, о чем и донесла Михаилу Дмитриевичу. Мы поспорили еще минут пять о том, что мой красный диплом совсем не о педагогическом образовании.