Он вспомнил, что завтра должен занести Мойше сорок гривен, а после похода отдать шестьдесят гривен, якобы полученные у купца на подготовку дружины, да ещё восемнадцать гривен росту. Всего сто восемнадцать гривен, – да ведь это почти три тысячи дирхемов, а он вроде согласился за две… Ерунда какая-то, – идя к своему коню и терпеливо ждавшему стременному, ругался про себя на языке свеев Фарлаф, – и деньги отдам, и долг получу, снаряжение сам куплю, да ещё лучших рабов с будущего похода сему Мойше продать придётся. Как-то всё с ног на голову переворачивается! Эх, сам надоумил князя связаться с этими хитрыми жидовинами, а теперь уже деваться некуда – договор подписал собственноручно. – Ничего, – успокаивал себя воевода, направляясь к княжескому терему, – если что, припугнём сих рахдонитов, чтоб исполняли обещанное, главное, чтоб всё сладилось, а там уж мы возьмём своё!»
Итиль, 913 г.
Главный раввин явился к беку, как всегда в предобеденное время. Одет он был в привычную одежду первосвященника, – перепоясанный бархатным поясом халлук лаван – белый шёлковый халат с широкими рукавами, обшитый голубыми полосами и длинной бахромой голубого цвета – цицит, издавна служившей иудеям оберегом. На голове белая круглая каракулевая шапка, опять же отороченная по нижнему краю голубым шёлком. На руках перстни с бирюзой. Голубой цвет, цвет неба – «Престола славы» небесной – издавна использовался в оформлении Скинии Завета и в одеждах иудейских первосвященников; также драгоценные камни голубого цвета – сапфир и особенно бирюза использовались в качестве защиты от нечистой силы.
Собеседники уселись за маленькие шестигранные столики, которые разнились по цвету. Перед беком стоял столик, инкрустированный красным деревом, а перед раввином – чисто белый, с золотым ободком по краю столешницы. По две медные жаровни с коваными переплетениями стеблей и цветов диковинных растений стояли по обе стороны от собеседников так, чтобы сидящие за столиками могли протянуть руку и погреть её над краснеющими в чашеобразных жаровнях углями. Если беседа длилась долго и угли подостывали, бдительные рабы тут же приносили другие жаровни, а остывшие уносили, держа их за деревянные рукояти, насаженные на медные стержни.
Поговорив о Талмуде и Писании – таков был заведённый порядок – перешли к делам мирским. Из самых отдалённых и сопредельных стран, княжеств и земель к главному раввину стекались известия от его многочисленных подчинённых раввинов, которые, в свою очередь, собирали их среди своей паствы, разбросанной во всех земных уголках, где только есть рынки и торговля.