За время своего «сидения на Ботфорте» Сашка изготовил несколько арбалетов, и каждый был лучше предыдущего.
Наконечники для стрел он вырубил из краёв кастрюли в форме буквы «U», а в месте сгиба оставил шипы и насадил наконечники на небольшие палочки толщиной в мизинец. Такие двуглавые стрелы для охоты на птицу Сашка видел в краеведческом музее в Дудинке.
Этим же вечером наипримитивнейшим изо всех арбалетов, в котором спусковой крючок был просто прибит гвоздиком сбоку к ложу, он добыл ещё одну чайку, а во втором ручье, после пары промахов, подстрелил и пару уток-морянок. Арбалет бил сильно: при удачном выстреле птице отрывало голову.
Все три птичьи печёнки, как ни хотелось их съесть, Гарт запихнул под мох рядом с первой – бургомистровы шкурки выделывать. Обеспечить себе сухие ноги стало первоочередной задачей. Кашель усилился. Охотник чувствовал себя не очень хорошо, но всё же выстрогал ещё пять деревянных наконечников: три кругло-конусных с небольшой разницей в диаметре, и два плоских с широким острым листом. Подровнял, отшлифовал наконечники камешком и сделал с них в глине отпечатки. Когда высохнет глина, залить полости расплавленным алюминием, и получатся относительно тяжёлые «настоящие» наконечники для охоты на оленей и тюленей.
Мясо с грудок всех трёх птиц Гарт срезал, обмакнул в морскую воду и положил под мох, в «голодильник», а все четыре птичьих тушки сварил в кастрюле. Получился густой, жирный шулюм, который он с непривычки к специфическому запаху, даже не смог одолеть и оставил половину на завтрак.
13. «Утро туманное, утро седое…»
Проснулся Сашка раным-рано от кашля, встал и подновил костры.
Чайки облепили шкуру моржа, как тараканы кусок хлеба.
Рука сжала арбалет, но тут же и разжалась.
Стрелять не хотелось, не моглось.
Не утро, а радость Божия!
Милое солнышко расплылось в уютную подушку.
На подушке лежало рыжее облако.
Однолетние льдины стали розовыми.
Угловатые айсберги стали сине-розовыми.
Угрюмые скалы стали чёрно-розовыми.
Триангуляционная вышка стала светло-розовой.
Брёвна, доски, песок и глина стали густо-розовыми.
Дальняя двуглавая Дева-гора, днём незаметная из-за вечных туманов, тоже скинула одеяло и выгнула к небу упругие вершины, покрытые розовым шёлком.
На море тихо.
На камне морж.
На скалах чайки.
Пёрышко на воде, как на зеркале.