Зима и незима - страница 11

Шрифт
Интервал


* * *

Трудности начались сразу. Пару дней спустя в общежитии появились родители Марины. Им позвонила мать Павла, выкрикивая в телефонную трубку ругательства и проклятия в её адрес. Родители приехали разбираться.

Удивлённая девушка никак не могла понять, что вдруг случилось с близкими ей людьми, всегда любившими её и, казалось, хорошо понимавшими. Как могли они подумать, что она, их дочь, может солгать или совершить что-то ужасное, постыдное, недоброе? Ну почему они тоже не верили в подкидыша?

Разговор был тяжёлым. Мать плакала, отец ругался, оскорблял. Он то спрашивал, то сам отвечал на свои вопросы, делал поспешные выводы, не слушая взволнованных объяснений дочери. Ребёнок, как убедительное свидетельство её вины, мирно спал на своей кровати.

В комнату заглянула Тамара, привлечённая шумом голосов. Она попыталась вступиться за подругу, но услышала в ответ такую отповедь от Марининого отца, что совсем растерялась и лишь беспомощно смотрела на всё происходящее.

Мать сидела, прислонившись к столу, держала у глаз носовой платок и то всхлипывала, то повторяла надрывным голосом, как заведённая:

– Как ты могла? Как ты могла? Какой позор! Ах, какой позор!

Её лицо было искажено от неожиданного горя и, казалось, что ничего не волнует её сейчас кроме людской молвы.

Отец, напротив, метался по комнате, выплёскивая на Марину беспощадные обвинения, словно пытаясь одним махом разорвать все родственные нити с дочерью, откреститься от неё, заклеймить позором, но главное – выказать ей своё презрение и заставить глубоко пожалеть о её поступке.

Мальчик проснулся. Марина бережно взяла его на руки, покачала. На родителей она смотрела широко раскрытыми от изумления глазами, уже не пытаясь ни защищаться, ни оправдываться. Она прижимала к себе испуганного ребёнка, и лишь быстрые слезинки катились по её щекам.

«Имеющий уши, да услышит!»

Отец и мать сегодня были глухи.

Наконец, заявив, что они не станут помогать ей, не дадут денег и, вообще, никогда не примут её с ребёнком, родители уехали.

* * *

Так, за короткий срок из Марининой жизни ушли все близкие и дорогие ей люди. Но на помощь пришли соседи по общежитию. Ничего. Студенческая братия с голоду умереть не даст и в беде не бросит.

Вскоре её вызвали к декану. Анатолий Сергеевич внимательно выслушал её рассказ, помолчал, потом, (совсем по-отцовски) встал, подошёл к ней, положил ей руки на плечи и поцеловал в лоб: