…Ущелье лесисто и неописанной красоты. Для движения полевой артиллерии на участке от ледника до Шато пришлось бы сделать ряд подрывных и земельных работ. …В этот день скончался от переутомления один из наемных людей при вьюках. Вообще, музартская дорога ежегодно требует не только лошадиных жертв десятками, но и человеческих. По этому пути двигается много бедного люда, мужчин и женщин, направляющихся из Кашгарии в Илийский край, где дневная плата 5–2½ чен, в то время как в Кашгаре платят 1,3–0,6 чен. Изнуренные вследствие недостатка пищи и плохо снаряженные, они часто не выдерживают лишений и утомлений во время этого 16—18-дневного пути. Китайское правительство ничего не предпринимает для облегчения участи этих бедняков».[95]
Или такой пассаж, совершенно неожиданный в официальном документе: «…Своеобразным предметом вывоза являются Датунские девицы, славящиеся своей красотой. Мандарины и другие разбогатевшие китайцы, ища в своих сожительницах одной красоты, покупают их за большие деньги. Прекрасный пол этого города, вполне сознавая свою цену, отличается своим кокетством и более, чем где-либо в северных провинциях, занимается своими туалетами из шелковых материй нежных и ярких красок, необыкновенно искусными прическами, различными пестрыми украшениями и маленькими ножками. При определении женской красоты последние имеют больше значения, чем черты лица. Во многих местах Шаньси[96]увеличивают рост женщин путем вставления небольших кусков бамбукового тростника между подошвой башмака и их миниатюрными ножками. Гуляющая на таких ходулях, женщина приобретает еще более своеобразную козлиноватую походку, действующую, по-видимому, на развращенное воображение китайских мужчин»[97].
Маннергейм, кажется, по-настоящему увлекся и своей ролью этнографа, хотя в предварительном отчете не забывает подчеркнуть, что занимался этим лишь в целях конспирации. «22 апреля я выступил из Кульджи в сопровождении каравана из 1 казака, 5 наемных людей из китайцев, калмыков и сартов, и 16 лошадей. …Мы лишь 29-го перешли Текес у Гиляна. К Гиляну прибыли также калмыки, высланные мною дорогою из Кульджи для разведки проходимости перевалов в Юлдузскую долину. Они подтвердили слухи о невозможности вследствие снежных завалов перейти горы ранее 2–3 недель. Я провел это время среди кочующих в этих местах калмыков племени Зурган-Сумун и Хаза-киргизов, и делал охотничьи экскурсии в ущелья рек Агияз, Джиргалан и Коксу. Над калмыками и киргизами был мною произведен ряд антропометрических измерений. Последнее вместе со сбором этнографических коллекций я делал, главным образом, чтобы в глазах моих спутников, а через них китайских властей, придать своим работам некоторый научный характер. В южном районе Китайского Туркестана я, таким образом, сделал антропологические исследования над малоизвестными племенами абдалов, разбросанных по всей центральной Азии, шихшу, пахпу в горах около Каргалыка и долонов в Маралбаши, а впоследствии, кроме калмыков и киргизов,