Риекки нервничал с каждым днем все сильнее и ждал отлёта, словно
ману небесную. Мне кажется, ему везде мерещился Клячин. Или нет...
Наверное, Клячин везде мерещился мне, а начальник сыскной полиции
чувствовал мое напряжение и потому волновался сам.
Я же, если честно, реально превратился в параноика. Мне
постоянно казалось, будто спину прожигает знакомый взгляд волчьих
глаз дяди Коли. Вот прямо чувствовал его кожей.
Что интересно, пока находился в номере, ощущения притуплялись.
Стоило выйти хотя бы в коридор гостиницы, начинало невыносимо
свербить между лопаток. Я с большим трудом сдерживал желание
оглядываться по сторонам каждые пять минут. Думаю гости отеля,
встречавшие меня в эти дни, заподозрили, что с ними в одном здании
живёт псих. Потому как психом я со стороны и выглядел.
Вполне понятно, Клячин далеко не супермен. Да, опытный, да,
жестокий. Но всего лишь человек. Вокруг меня в Хельсинки ошивалось такое
огромное количество сыскарей, особенно после случившегося с
Куусари, что при всем желании товарищ старший лейтенант
госбезопасности не имел вообще никакой возможности подобраться
близко.
Более того, Риекки
настолько впечатлился моей помощью в плане его противостояния с
военной разведкой, что на полном серьёзе велел каждому сотруднику в
случае опасности прикрывать объект охраны, то есть меня,
собственным телом. Ну и плюс, конечно, за сохранность важного для
немцев товарища, с Риекки спросили бы по полной
программе.
Однако, надо отдать
должное, Эско моим состоянием проникся. Вопросов он больше не
задавал, но стоило мне вздрогнуть и оглянуться, начальник сыскной
полиции мгновенно превращался в охотничьего пса. У него даже ноздри
начинали раздуваться так, будто он вот-вот возьмет след. Если мы,
конечно, в этот момент находились рядом.
В общем, с каждым днем, проведенным в Хельсинки, и я, и Эско
имели все шансы получить нервный тик. Правда, по разным причинам.
Меня беспокоило, что Клячин по-прежнему не проявляет активности и
не выходит на контакт. Риекки беспокоило, что Клячин может проявить
активность. Конечно, начальник сыскной полиции делал вид, будто все
у него под контролем, но при этом, и я это видел прекрасно, он
сильно переживал за мою жизнь.
Поэтому, как только стало известно о точной дате отъезда,
пришлось брать, что дали. В Германию мы полетели. Я так понял, Эско
просто поставили перед фактом.