А зачем Чеховой пришла
вдруг в голову блажь играть подобную роль? Чтоб скрыть нечто более
важное. Другого объяснения не вижу.
Со стороны нас можно
было принять за влюблённую пару, а вот ее взгляд, который видел
только я, наоборот, стал внимательным, серьёзным, даже, наверное,
пытливым.
– Будь осторожен. Думаю, нам будет о чем поговорить. – Добавила
Ольга, а потом так же
внезапно убрала руку, развернулась и стремительно пошла к
встречающей ее кучке людей.
– Я смотрю, вы с актрисой стали очень близки...
Эско, тактично притормозивший в стороне, чтоб не мешать, теперь
вразвалочку приблизился ко мне. В довесок к своей двусмысленной фразе
он усмехнулся и многозначительно поиграл бровями.
– Мне казалось, она с
твоей помощью всего лишь ностальгирует по Родине. Вы, русские,
любите пострадать по утраченному.
В отличие от Ольги, Риекки говорил теперь на немецком. В
принципе, логично. С финским у меня не задалось, тут уж извините,
поэтому в Хельсинки полковник свободно общался на великом и
могучем. Но здесь, в Германии, решил, что это будет уже
неуместно.
– Господин полковник, если вам кто-то когда-то сказал, будто
ирония и сарказм – ваш конёк, найдите подлеца и плюньте ему в рожу.
Он вас здорово обманул. – Ответил я начальнику сыскной полиции.
Затем покрутил головой, соображая, куда именно нужно двигаться,
и легкой походкой направился к зданию аэровокзала.
– Какая, черт подери, фрау Марта? – Спросил я Эско Риекки
ласково-преласково.
Так ласково, что еще чуть-чуть и с нижней губы закапает елей.
Или яд. Тут как посмотреть.
– Обычная фрау Марта. Вдова. Ты снимешь у нее комнату. – Ответил
господин полковник совершенно спокойным тоном, будто любые фрау –
это вполне повседневное явление. Мало ли фрау в Германии? А еще его
тон был категоричным. То есть любые пререкания даже не
рассматривались.
Хотя, конечно, он прекрасно видел, моя эта ласковость на самом
деле является искажённым отражением настоящих эмоций. То есть, в
реальности я вообще ни разу не счастлив слышать какой-то бред про
фрау Марту. Тем более, без предупреждения, как снег на голову.
Я прищурился, с подозрением рассматривая безэмоциональное лицо
фина. Тот, в ответ, пялился на меня. Пауза затягивалась и ни один
из нас не торопился ее прерывать.
Я упрямо молчал, ожидая, что вот-вот Эско не выдержит и
ухмыльнется. Или вообще скажет, будто предыдущие его слова про фрау
Марту были шуткой.