И да, какие-то загогулины тоже имелись. Алёша действительно
воспроизвёл символы, которые на первом, оригинальном варианте
оставил Сергей Витцке. Другой вопрос, что лично мне они не говорили
вообще ни о чем. А с Судоплатовсм встретиться так и не получилось.
Но я знал наверняка, дневник надо беречь. В этом дневнике есть
важная информация.
В общем, когда в первый раз мне пришлось лететь с Панасычем ради
тетрадки маленького Алеши, я хотя бы понимал, во имя чего рискую.
Но даже тогда полёт оставил неизгладимый след в моей душе. Я
раз и навсегда зарёкся
повторять сей вообще ни разу не увлекательный аттракцион.
Однозначно, в новой жизни лётчиком мне не быть. И слава богу, что
дед оказался разведчиком, а не каким-нибудь ассом военно-воздушных
сил.
Кто же знал, что опыт
придётся повторить.
Ничего не имею против самолётостроения в 1939 году, и может, они
все тут большие молодцы, но у меня, пока мы добирались к Берлину,
снова присутсвовало твердое убеждение, что я никуда не долечу, что
самолет рассыпется прямо в воздухе.
Естественно, предвзятое отношение и отсутствие веры в инженерных
гениев 1939 года – это побочный эффект жизни в более продвинутом
времени. Умом я данный факт понимал, все познаётся в сравнении, но
легче от этой мысли во время полёта ни черта не стало.
К сожалению, фины не
смогли еще придумать более удобный способ, чтоб быстро попасть в
Германию. Хотя, по-моему, и не смогут. Не помню, кроме самолётов
будет ли там другое прямое сообщение. По-моему, нет.
Я так понял из
рассуждений Эско Риекки, когда мы готовились к поездке, еще была
возможность сделать это по воде. Но только до определенного места.
Потом придется долго пилить на поезде. А Эско Риекки сильно
нервировало слово "долго". Он настолько рьяно жаждал свалить
быстрее из своего любимого Хельсинки, что длительный путь даже не
рассматривал. Отчего-то Риекки был твердо уверен, в Берлине со мной
уже ничего не случится.
Тем более, рейс, на
котором предстояло лететь, хоть и считался гражданским, из
пассажиров включал только Ольгу Константиновну, ей тоже пришло
время возвращаться в Берлин, близкое окружение актрисы и меня в
компании начальника сыскной полиции. Данный факт Риекки расценил
как признак высочайшего доверия со стороны немцев. Видимо,
конкретный рейс относился к категории тех, которые в будущем
назовут чартерными.