Поэтому ему хотелось в довесок надеть
разгрузку с дротиками.
ОЧЕНЬ.
Прямо зудело все.
Но Беромир сдержался. Не похоже это
было на нападение. Слишком мало людей. Трудно им было бы справиться
с такой толпой, что здесь у ведуна собралась. Да и убивать просто
так здесь как-то не принято. Ограбить же потребно. А этих лодок не
хватит, чтобы вывезти хабар. Вот и решил он не дергаться
попусту.
Минуты три-четыре спустя за его
спиной собрались все ребята. Благо, что уйти далеко по делам никто
не успел после приема пищи.
- Кто-нибудь гостей узнает? – тихо
спросил Беромир, когда те подошли ближе.
- Я того знаю, - отозвался Родята. –
Вот – в первой лодке посередине. Он к отцу приезжал по прошлому
году. Зарятой звать.
- И кто он?
- Стоит во главе людей Перуна из
Черных лосей. Дальний родич наш…
Спустя несколько минут на берег вышли
главы «клубов» Перуна семи кланов. Тех, что лежали дальше, нежели
те шесть, с которыми Беромир уже вел дела. А также их спутники.
- Ой вы, гости-господа, долго ль
ездили? Куда? Ладно ль за морем, иль худо и какое в свете чудо? –
без малейшего стеснения выдал Бэрримор четверостишие из Пушкина на
русском языке, когда эти люди подошли ближе.
Разумеется, они не поняли ни слова.
Глазками захлопали и переглядываться стали. Поэтому он вздохнул и
продолжил уже на местном:
-Доброго здравия. Кто вы и что
привело вас ко мне?
Представились.
Чинно так и обстоятельно
раскланявшись. После чего перешли к делу:
- Мы слышали, что ты торг
держишь.
- А кто вам об этом сказал?
- Да вся вокруг только о том и
говорит, - улыбнулся самый молодой из гостей.
- Хм. И я полагаю, вы прибыли для
того, чтобы тоже поучаствовать в торге?
- А как иначе? Путь не близкий. –
улыбнулся тот молодой, но его почти сразу оттеснили, давая понять,
чтобы не лез вперед.
- Мы слышали, - спешно добавил гость
с ярко-рыжей шевелюрой, а Беромир впервые такого среди местных
видел, - что ты сговорился лишь с шестью большими родами. И нас
уверяли, будто с нами ты не станешь торговать.
- Уверяли? Кто?
- Старейшины Быстрых медведей.
- Интересно. Видимо, они не могут
простить того, что я выгнал трех их детишек, данных мне в ученики.
Вот и злобствуют. Проходите, - жестом показал он в сторону навеса.
– Посидим, поговорим. В ногах правды нет. В жопе ее тоже не
наблюдается, но сидеть всяко приятнее, чем стоять. Прошу.