Никита поднимает голову, и наши взгляды скрещиваются. Меня посещает те же самые ощущения, как и на балконе в квартире Кристины. Словно сделай сейчас кто-нибудь из нас, как случится непоправимое.
– Лель, я… – серьёзно начинает Стрельников, аккуратно беря мою руку в свою, но не успевает договорить.
Из коридора слышится звук захлопывания двери и звон ключей.
– Лелечка, ты дома? – спрашивает громко мама, приближаясь к нам. – Ой, а что везде свет-то?! Просила же, выключать за собой, счётчики же мотает… А… – она останавливается, как только видит нас.
Сидящий на полу в дурацкой позе, держащихся за руки и находящихся так близко друг к другу, что сам Бог велел накинуть двусмысленности открывшейся картине.
– Здравствуйте, Валентина Алексеевна. – Никита подскакивает на ноги, помогая подняться и мне.
– Ольга, потрудись объяснить, что этот… молодой человек делает у нас дома, – внимательный взгляд мамы успевает заметить всё.
И то, как легко я принимаю помощь парня, и то, какой бардак мы устроили по моей вине.
– Ну, мы пили чай, и кружка выскользнула из рук, а потом Никита… – оправдываюсь торопливо.
– Только не говори, что вы дружите. Или, того хуже, встречаетесь, – в голосе родной женщины звучит угроза.
Несомненно она узнала Стрельникова. И тут же прогнулась под натиском всех тех слухов, что слышала он нем.
– Мы друзья, Валентина Алексеевна, – берёт слово Никита. – Нет причин для беспокойства. Давайте помогу с пакетами.
– Не смей, – останавливает мама его, когда он делает шаг навстречу. Пакеты тут же ставит на пол рядом с собой. – Советую тебе покинуть этот дом и забыть к нему дорогу. Как и об Ольге.
– Мама! – пытаюсь вмешаться, но меня тут же затыкают.
– Что мама? Разве я так тебя воспитывала? Горбатишься на работе, кормишь, убираешься, заботишься, и всё ради чего? Чтобы родная дочь притащила домой какого отброса?
– Мам, он не отброс… – меня захлестывает стыдом.
Неужели она взяла и просто это сказала? Прямо в лицо парню, который мне нравится…
– Это прозвучало довольно грубо, – не может смолчать Никита.
– Это мой дом, – проговаривает мама. – А ты, кажется, не отличаешься сообразительностью, раз всё ещё не за порогом. Думаешь, запудрил мозги моей дочери и тебе всё можно?
– Он не пудрил мне… – мотаю головой, пытаясь заступиться.
– Лёля, я сам, – сухо перебивает Стрельников меня.