Рико, Оскар и тени темнее тёмного - страница 6

– И что тогда? – спросил я.

– Тогда заведем новые, – сказала мама решительно. – Тут ведь речь идет, в конце концов, о моем основном капитале.

Она вздохнула, потянула футболку вниз и повернулась ко мне.

– Как все прошло в школе?

– Нормально.

Мама никогда не говорит «Центр вспомогательного обучения», потому что знает, как я ненавижу это название. Там Вемайер уже несколько лет безуспешно пытается упорядочить движение лотерейных шариков в моей голове. Я как-то раз подумал, не предложить ли ему сначала остановить барабан, а уж потом взяться за шарики, но потом решил ничего не говорить. Раз уж он сам до такого дойти не может – сам тогда и виноват.

– А зачем Вемайер велел тебе еще раз прийти? – спросила мама. – Я думала, вчера уже был последний школьный день?

– Из-за одного проекта на каникулах. Кое-что писать.

– Тебе – писать? – Она наморщила лоб. – А что?

– Просто сочинение, – пробормотал я.

На самом деле все было сложнее, но мне не хотелось пока что посвящать в это маму. Сначала самому надо убедиться, что все получится.

– Понимаю. – Мамин лоб снова разгладился. – Ты уже ел? Бургер или еще чего-нибудь? – Она взъерошила мне волосы, наклонилась и поцеловала в лоб.

– Не-е-е.

– Голодный, значит?

– Ясное дело.

– Ладно. Сделаю нам рыбные палочки.

Она исчезла в кухне. Я бросил рюкзак через открытую дверь в мою комнату, пошел за мамой, уселся за обеденный стол и стал смотреть.

– Мне нужно тебя кое о чем спросить, Рико, – сказала мама, растапливая масло на сковородке.

Моя голова автоматически вжалась между плечами. Когда мама меня о чем-то спрашивает и при этом называет по имени, это значит, ее что-то тревожит, а когда ее что-то тревожит, это чаще всего имеет под собой серьезную причину. Серьезную – я имею в виду, вескую. Ну а «веская» – это все равно что «сложная», а значит, шарики в лотерейном барабане непременно запрыгают.

– Про что? – спросил я осторожно.

– Речь идет о Мистере 2000.

Мне очень захотелось, чтобы рыбные палочки были уже готовы. Самый распоследний дурак мог предвидеть, во что выльется этот разговор. Мама открыла холодильник и принялась царапать и ковырять ножом в морозилке, где под слоем синего льда примерзла упаковка рыбных палочек.

– Он опять освободил ребенка, – продолжала она. – На этот раз того, которого похитили в Лихтенберге. Это уже пятый. А предыдущий был…