Маман тут же начала всхлипывать. А мне было плевать на
причитания, охи-ахи пышки, глухие маты Захарыча и тихий писк
Аннушки.
Я коснулся мохнатой головы монстрика. Он замер, от удовольствия
прикрывая горящие бирюзой глаза. А затем — ох-хо-хо! — принялся
тереться о мою руку.
— Ох ты ж, ититская сила! — пробормотал Захарыч.
— Вы это видели?! — удивлённо воскликнул батя. — Это мой сын! Он
приручил монстра!
— Наш сын, — поправила его маман.
— Ну да, наш. Но ты видишь это? — повернулся он к маме Наташе,
затем к няне. — А вы, Лариса Михайловна?
Пышка кивнула, находясь в это время на грани обморока. Стояла и
хватала ртом воздух, пытаясь вымолвить хоть словечко.
А вот и Рэмбо залетел в окно, усаживаясь на подоконник. Он
внимательно уставился на монстрика, затем наклонил голову
набок.
— ДАВАЙ ДР-РУЖИТЬ! — крикнул он, обращаясь к нему. — ТР-РЕТЬИМ
БУДЕШЬ?!
Регина в это время подползла к существу, принюхалась и
фыркнула.
А монстрик оглянулся, потом начал отряхиваться, будто собака,
вылезшая из воды. Во все стороны полетел какой-то мелкий мусор и
паутина.
— Ты ж понимаешь, Серёга, что мы не можем его оставить? —
обратился ко мне батя.
Ах, так, родственнички?! Ну ладно. Значит, я вам сейчас
ультиматум поставлю.
— Тогда и я уйду, — резко ответил я, нахмурившись.
— Ты чего такое говоришь, Серёжа?! — вскрикнула маман, всплеснув
руками. — Мы тебя любим! Ты наш сынок!
— А раз юбите, тогда и помозете мне, — ответил я, от волнения
начиная вновь неправильно выговаривать слова. — Мы сплячем монстла,
и о нём нихто не узнает. Мы никому не сказем. Плавда ведь?
Батя тяжко вздохнул.
— Так это не работает, сын, — ответил он. — Его как минимум
соседи могут увидеть.
— Хор-росо, — сказал я, поднимая монстрика на руки. Он был
крохотным, но всё-таки вес чувствовался. Плотный ужин давал о себе
знать. — Тогда пр-редлагаю залегистлиловать как магического
питомса. Мозет это медвезонок.
Батя нервно хохотнул.
— Ну, если только медвежонок-мутант, — а затем тревожно добавил:
— Но ты же понимаешь — он вырастет и… правда вскроется.
— А вот когда он выластет, — серьёзно посмотрел я в глаза отца,
— его узе нихто не посмеет у меня отнять.
Что ж, родителям пришлось соглашаться. Взгляды их были
растерянными, озадаченными. И я понимал, что они до сих пор в шоке.
Я просто не оставил им выбора.