Я взял на ручки Кузю, который уже успел натрескаться сала.
Ну что ж, пора позаниматься. Сел в кресло перед интерактивной
доской, Кузя блаженно растянулся у меня на коленях, свесив свои
лапки, и задремал.
— Я отойду на полчасика, — пробормотала пышка.
Я кивнул. Отличное решение. Нечего у меня над душой стоять.
Когда няня скрылась в коридоре, я услышал тихие голоса — её и
Аннушки. Они о чём-то разговаривали на кухне.
Конечно, я отправил змейку. Надо узнать, в чём дело.
— …И вот прям обидно, Ань, — чуть ли не плача, выдохнула пышка.
— Сегодня весь день не обращает на меня внимания.
— Ты о чём? Ираклий с тебя глаз не сводит, — ответила
Аннушка.
— Да нафиг он мне сдался? Я не про Ираклия, — ответила
эмоционально пышка. — Захарыч.
— А-а-а, — протянула служанка. — Ну да, вообще не замечает.
— И чего я ему плохого сделала? — всхлипнула пышка.
— Да ты же сказала ему «нет», вот он и потерял интерес, —
ответила Аннушка.
Судя по всему, они пили чай. Раздался звонок ложечки о
блюдце.
— Да не говорила я так, — ответила пышка. — Просто он подошëл
слишком… как это правильно сказать.
— Нагло?
— Напористо, вот, — нашла нужное слово пышка. — А я и
растерялась. Да и не привыкла я так…
— А ты бы хотела с ним… ну это… — Аннушка намекала достаточно
красноречиво.
— Даже сама не знаю… Может, и да, но возможно, и нет. В общем,
не знаю. В голову будто соломы кто-то напихал.
— Ещё не всё потеряно, Ларис, — попыталась приободрить её
Аннушка. — Всё наладится. Обратит он на тебя внимание.
— Да ну его… — ответила няня.
Затем они переключились на мало интересующие меня темы. Начали
болтать о погоде и сериалах.
Вот я заметил Рэмбо, который сидел снаружи на ближайшем дереве.
Окно кухни было открыто, и он, скорее всего, слышал каждое
доносившееся оттуда слово.
Вот птичка засветилась и улетела на задний двор. Там Захарыч
должен был колоть дрова для камина.
Неужели Рэмбо передаст слуге разговор? А вот это интересно.
Змейка, ну-ка, проследи за попугаем.
М-да, исповедь Ларисы Батьковны была последним актом отчаяния.
Это факт.
Если птичка не расскажет Захарычу, что он пышке не безразличен,
надо подумать, как это сделать по-другому.
Хотя вот я увидел глазами змейки, как Рэмбо сел на обух топора,
который торчал из большого бревна.
— Чего тебе, пернатый? — Захарыч повернулся, держа в руках
несколько поленьев, и замер. — Давай отсюда! А ну, кыш, говорю! Не
мешай работать.