– Ну, мой дорогой, успокойся – игривой кошечкой прижалась она к мужу. – Для меня, понимаешь, для меня ты должен на этот раз простить этого холопа. Я и пан художник просим тебя. И зачем нам портить настроение перед обедом, когда к обеду я приготовила для тебя сюрприз, который ты очень любишь.
Прехтель еще поупирался немного, но не мог устоять перед чарами своей половины и ее обеденным сюрпризом. Он пошел распорядиться отпустить Тараса Шевченко.
Сошенко едва закончил сеанс. Руки его дрожали. Обедать он не остался, сославшись на то, что торопится на урок. Он бежал домой, к Тарасу.
Сошенко никогда не видел его таким.
– Я подожгу пана, – сказал он. – Я отомщу за себя и за всех. Я его зарежу.
– Что ты, Тарас, опомнись и успокойся! – уговаривал его друг, сам чрезвычайно взволнованный. – Ты только исковеркаешь свою жизнь…
– Она никому не нужна, никому! Зачем я встретился с вами? Зачем я учусь, если я не человек?
Он соскочил с кровати, схватил шляпу и бросился к дверям.
– Прощай, Иван Максимович, не вспоминай лихом!
– Тарас! Подожди, Тарас! – кричал ему Сошенко.
«Он близок на крайний поступок, он может наложить на себя руки», – подумал Сошенко и сам выбежал из дома.
Вечером он нашел Тараса у Невы. Тарас сидел на перевернутой лодке и смотрел на лед.
– Тарас, послушай меня! Вот тебе записка от Жуковского. Да, я видел сегодня Григоровича, я был у него после того, как ты убежал от меня, как сумасшедший. Он передал мне это для тебя… Ну, вот видишь, потерпи еще немного… Что пишет тебе Жуковский?
– Спасибо, тебе, Иван Максимович, – попробовал улыбнуться Тарас. Его как будто трусила лихорадка, и зуб на зуб не мог попасть. – Благодарю святого человека Жуковского. Он пишет, что еще совсем немного и все будет хорошо.
– Ну, вот видишь. Пойдем домой! – уговаривал Сошенко Тараса, как ребенка.
– Ширяев прислал Хтодота за мной, чтобы я возвращался к нему… И снова в его артели…
– Нет, ты еще пойдешь ко мне. Пойдем быстро!
Но Тарас едва добрел до комнаты Сошенко.
– Что с тобой? Да ты совсем больной! Надо немедленно врача! – заметался Иван Максимович.
– Какая красная комната… – уже в бреду вдруг улыбнулся Тарас.
«Он бредит брюлловской красной комнатой», – догадался Сошенко…
Утром, когда Тараса осмотрел доктор, пришлось отправить его в больницу на Литейном проспекте…