«Вам» я произнёс насмешливо.
— Н… н-нет… — пробормотал Колесников.
— Малюта Скуратов — русский военный, боярин, руководитель опричнины и помощник Ивана Грозного, — просветил я этого убогого. — Его любимый вид пытки – иглы под ногти. Поверьте, Артём Павлович, как правило, людям сложно пережить даже одну иглу. Так ведь, Данте?
Мой помощник хмыкнул.
— Обычно я только подношу иглу к ногтю, как птенчинки сразу всё вспоминают, — насмешливо ответил Данте. — Скорее всего, этому способствует первоначальная «беседа» с пристрастием – молоток по коленкам. Когда перехожу на следующий этап пытки, у нас с «гостями» сразу же устанавливаются доверительные отношения. Желаешь проверить на себе, Колесников?
Очкарик в подлинном ужасе уставился на меня, каждый его мускул был напряжён.
Пока Колесников собирал мысли в кучу, я потянулся за золотым ножом для писем, взял богато украшенный клинок и начал виртуозно вертеть его между пальцев. Затем остановился и просто покрутил клинок в руке, изучая его так, будто никогда не видел прежде.
Вскоре, мне надоело ждать и я резким, быстрым, отточенным до автоматизма движением запустил золотой нож для писем в своего «гостя».
Нож впился в обивку кресла очень близко к уху Колесникова.
— Итак? — произнёс я невозмутимо, не обращая внимания на выпученные за стёклами очков глаза Колесникова и его раскрытый в беззвучном крике рот.
Мужчина вцепился в подлокотники, и вот-вот вырвет их с кишками на хрен, медленно повернул голову и уставился на рукоять ножа.
— Не в моих правилах повторять дважды, но так и быть, я всё же повторюсь. Кто. Твой. Хозяин? — свой вопрос произнёс едва ли не по слогам, добавив голосу арктического холода. Шутки кончились.
Лицо Колесникова запылало, а затем так внезапно побледнело, что мне показалось, он сейчас реально хлопнется в обморок.
— Данте, дай ему воды.
Мой помощник наполнил стакан водой и протянул его очкарику.
Тот схватил стакан, и половина воды тут же выплеснулась на мой персидский ковёр. Ковёр безбожно испорчен. Но уже плевать, всё равно придётся менять. Это чмо обоссало мой ковёр, и я точно не сдам его в химчистку. Скорее заверну в него труп этого Колесникова и отправлю посылкой его хозяину, как послание.
Едва не откусив стенку стакана, он кое-как выпил оставшуюся воду, и Данте отобрал у него посуду.