Тимофей Олегович согласно кивнул.
– Хуже того, вместе с Крымом отошел и Севастополь – колыбель Черноморского флота, который изначально не был и быть не мог украинским.
– Грубая историческая ошибка, – сказал хозяин и хмыкнул. – Киев обрадовался и воспользовался ситуацией, когда распался СССР. Стал этим спекулировать. Точнее, шантажировать русских.
Брат поддержал.
– Когда русские чем-то были недовольны и возмущались, то как мы, украинцы, на это реагировали?
После секундной паузы Тимофей Олегович ответил:
– Хохлы разные. Не все, но некоторые нагло и незатейливо орали: «Не нравится? До свидания!»
Брат подхватил:
– Вот именно! Наглея, еще и добавляли: «Берите билет в один конец – чемодан, вокзал, Россия». Ну и… наорали на свою голову: Крым-то стал не нашим.
Тимофей Олегович уточнил:
– По правде-то говоря, и не мог быть украинским.
– Не согласен! Если бы мы так не наглели и учитывали интересы русского большинства в Крыму, то все могло бы сложиться иначе.
– Возможно, но случилось то, что случилось.
– Благодаря киевским националистам, – подытожил Серафим Олегович.
Фразы звучали штампованно, как будто взятые из газетных передовиц. Может, они рисовались перед Фоминым и были неискренни? Неизвестно.
По крайней мере, в Севастополе пока не слышал украинской речи: все говорят по-русски. Как и в Крыму. Впрочем, и киевские националисты на майдане тоже предпочитают общаться на противном для них русском языке.
Послушав братьев, Фомин встал и вышел из-за стола. Хозяин спросил:
– Сергеич, мы надоели своей болтовней?
– Не в этом дело, Тимофей Олегович. Извините, но что-то я раскис… В постель потянуло.
Матрёна Остаповна, не встревавшая в мужской разговор, усмехнулась.
– Дают о себе знать расслабляющие морские ванны.
Хозяин понимающе кивнул.
– Иди, Сергеич, отдыхай, а мы с братцем еще погуторим тут. Не помешаем, нет?
– Что вы! Буду спать как убитый. Меня и крепостной пушкой не потревожить.
Он ушел. И, действительно: голова только-только опустилась на подушку, и он тут же провалился в глубокий безмятежный сон.