Из этого текста видно, что хотя Илья Суриков и выполнял воеводский приказ, но вёл себя не активно, в столкновения с бунтовщиками не вступал и их отказам не противоречил. Это позволило ему впоследствии перейти на противоположную сторону. Но и там, как мы заметим, он играл менее активную роль, чем его брат Пётр.
Видя растущий мятеж, воевода грозил «город выжечь и вырубить». Но угроза подлила масла в огонь. Намерение воеводы было предупреждено заговорщиками: стали гореть от поджогов дома воеводских сторонников. Другие дома подвергались грабежу.
Принимая карательные меры, по приказу воеводы наиболее ярых мятежников отлавливали и сажали в тюрьму. Тюрьма – место важное в каждой крепости и пригождалась часто. Тюремная изба, как и воеводский двор тоже была обнесена отдельной оградой – «острогом», примыкавшей к воеводскому двору. В тюремном остроге дневали и ночевали, посуточно сменяясь, четыре караульщика.
Видимо, в это время «Имел место массовый побег из тюрьмы… Мирон Башковский забил тюрьму арестантами: в ней сидели 15 служилых людей, в том числе такие видные люди, как дети боярские Трифон Еремеев с сыном Андреем…»18
Здесь нужно заметить, что упомянутый Андрей Еремеев ещё встретится нам лет через 20 в зрелом возрасте в связи с выдающимся походом через Саянский хребет, который он возглавил вместе с сыном нашего Ильи Сурикова.
Так прошёл октябрь (1695 г.), а в ноябре брожение вылилось в открытый бунт: 11-го ноября воевода Мирон Башковский вынужден был запереться со своими сторонниками «в малом городе» (крепости), где и пробыл с тех пор «в осаде» до конца августа 1696 года.
То есть осада длилась почти год! По-существу это была победа восставших красноярцев и фактический отказ Мирону от воеводства.
«14-го ноября ударили в набад в Покрвской церкви, куда стали собираться служилые люди с оружием, посадские люди, подгородные крестьяне и ясачные татары. Затем всё это „многолюдство, с ружьём, с копьями и со знаменны“ двинулось к „малому городу“… Воевода вышел на крепостную стену и выслушал… „отказ от воеводства“, подкреплённый всею толпою. Толпа разграбила оставшиеся в большом городе „животы“ Башковского – „все без остатку“, а также дома воеводских сторонников, засевших с воеводою в малом городе».19
Так быстро победившие бунтовщики поспешили наладить свое управление. Главари Трифон Еремеев с Дмитрием Тюменцевым были избраны судьями, ведавшими город и уезд, под присмотром совета старших служилых людей и всенародной думы, общего собрания, схода. Первым делом остановили грабеж в городе. Не удалось только отстоять обширные съестные и питейные припасы изгнанного воеводы. Правда, три бочки вина судьи отобрали у толпы, но по ее челобитью и по приговору всяких чинов служилых людей согласились раздать то вино в дуване – в дележе добычи – всем участникам и сторонникам бунта. По подходящему поводу только дурак не напьется, а тут вышло в честь праведного дела.