Вот ещё из воспоминаний… Ей уже девять лет. Большая спальная комната детского дома. Засыпая, Стеша мурлычет свою любимую колыбельную песню. Она не знает, почему именно эта песня. Откуда и когда она к ней пришла, кто её научил или когда-то пел. Просто – любимая. Стеша напевала её практически всегда, и уж обязательно перед сном. Потому что от неё становилось теплее.
Ребята посмеивались над ней: «Странная какая-то. Может, ненормальная? А давайте ей тёмную устроим, когда засыпать будет! Посмотрим, как тогда запоёт!».
И устроили.
После этого песен её никто не слышал. Скучали без них. Даже когда стали взрослее, подошли гурьбой и хором к ней:
– Ты прости нас, Стеша. Мы ведь не со зла тогда. Так, шутки ради.
Не знала она в свои двенадцать лет, как на это ответить. Промолчала. Но что-то произошло в её сердечке. Песня та снова зазвучала. Робко зазвучала, тихо, под одеялом, чтобы никто…
Если бы она знала, ЧТО в этот момент происходило рядом… Услышав её голос, девчонки переглянулись и все, не сговариваясь, приложили палец к губам. Это означало негласное: «Тихо! Не спугните!». Убедившись, что никто не собирается этого делать, уютно, одна за другой, устраивались на подушке и засыпали.
«Хватит на сегодня воспоминаний!» – почти приказала себе Стефания, откинув одеяло. Первое, что она заметила, – тетрадь. Та самая, с летящей парой птиц на синем фоне. Лежит в ногах, на самом краю полки. «Как не слетела? А главное – как здесь оказалась? Её что, угрюмый продавец забыл? Может, догнать, вернуть? Да сколько времени прошло. Он с поезда уже давно сошёл, в обратную сторону едет. Не вариант. Что делать? По вагону ходить, спрашивать: „Кто птиц потерял?“. Ещё глупее».
Стефания взяла тетрадь. Она оказалась довольно толстой, в клеточку. Провела ладонью по её гладкой поверхности. Лёгким движением пролистнула сразу все страницы. Долго-долго смотрела на яркую обложку. Парящие в небе птицы, увенчанные изящными коронами-хохолками, придавали картинке сказочность.
«Лебеди, не лебеди. Журавли, не журавли… Может, птиц таких и нет в природе. Это просто фантазии художника. В любом случае красота необыкновенная. А что, если они ко мне, своему сородичу прилетели, к Лебедевой. Пусть случайно. О! Угрюмый, прости! Прости за „угрюмого“. Прости и за то, что… Я ведь сама могла купить эту тетрадь. Мне и денег не жалко было. Она мне с первой секунды понравилась. Только не сразу себе в этом призналась. Спасибо тебе, неугрюмый…»