Сидела и смотрела. Ему восемьдесят. Бледное лицо уставшего от жизни человека, не ждущего от нее новостей, но держащего себя натянутой струной… Вдумчивый, внимательный взгляд. Тонкий. Проникновенный. Доброжелательный.
Тихий неторопливый голос. Таким голосом можно рассказывать сказки.
…Почему Константин Георгиевич купил этот шкафчик? Может быть потому, что он был простой. Скромный черный шкафчик. Удобный. Книг немного – все войдут. Пожалуй, уже тогда, в пятидесятые, его можно было считать антикварным. Ведь все, что перешло рубеж 1917 года и выжило, сохранилось, было словно с иной планеты. Было оттуда, из-за революции, из-за ее Рубикона… Шкафчик этот выжил.
…Был момент в жизни писателя, когда ему могли бы дать Нобелевскую премию. Не дали. Хотя он, именно он, как никто, был достоин ее. Стоит открыть любую его книгу и прочитать несколько строк, как понимаешь: такого истинного знания русского языка – поискать – не найдешь. Он вчувствовался в исконный смысл слов. Его проза – на самом деле поэзия…
Нобелевскую премию дали Шолохову за «Тихий Дон». Так власти было надо.
Зато в Москву приезжала Марлен Дитрих и на коленях, перед огромным залом, изрядно смутив Паустовского, благодарила его за творчество…
На Западе его звали Доктор Пауст. Почти Фауст?
…Что мы знаем о нем? То, что нас учили в школе любить Родину его глазами?
А что знает о нем новое поколение? Да и вообще читает ли? Они иные. Те, кому сейчас десять. Они отличаются даже от тех, кому тринадцать. Потому что родились сразу с иными мозгами. Они сразу подключаются на 220 В. Мозги – сразу в розетку. В пять лет ребенок запоминает путь в компьютере, как войти в Интернет и найти нужный сайт. Цифры изучает, исключительно держа в руках сотовый телефон. Читать? Только с экрана. Зачем нужна книжная пыль? Да и печатать на клавиатуре выучиваются быстрее, чем водить древней ручкой по бумаге. Потому что водить ручкой, выписывая крендели – сложнее. Малыш объясняет папе, каким образом дешевле скачать музыку на телефон. Родитель понимает не всегда.