Еще один колоритный персонаж – Малыш. Так его звали, наверное, за его 140 кг веса. Он жутко пах, выглядел неделю не мытым, но зато гордо рассказывал, что приехал из Севастополя. Этот Малыш занимался тем, что на Арбате фотографировал людей с голубями. Голубей этих он держал тут же, в птичьей клетке. Толстый слой помета на ее дне вносил дополнительные нотки в безумный букет ароматов, наполнявших комнату.
Были в том «хостеле» и другие люди, говорившие преимущественно о зонах, ходках, ворах, понятиях и тому подобном. Их я особо не рассматривал, потому что главным моим желанием стало побыстрее лечь и заснуть. О том, чтобы помыться, речи даже не шло, так как ванная комната этого «номера» являлась отдельным аттракционом.
Во-первых, она не запиралась, и, войдя туда в первый раз, я обнаружил человека на унитазе.
– Проходи, проходи, умывайся, – вежливо пригласил он меня внутрь.
– Спасибо, я подожду…
Кода мужчина, наконец, освободил помещение, настала моя очередь. Я вошел и ужаснулся повторно. Комната была загажена так сильно, как это только можно было сделать, используя всю человеческую фантазию и старание. Весь пол – одна сплошная мусорка: бумажки, окурки, сырость, да еще и накурено добела. Если вы бывали в придорожных туалетах типа «сортир», то примерно поймете обстановку.
Короче говоря, лишь немного помочив руки под ржавым краном, я выскочил из комнаты пулей. Какой ноутбук? Какой отчет о путешествиях? Я залез на свою вторую полку, обхватил рюкзак с вещами и попытался уснуть. Но мне, понятное дело, долго не спалось…
До трех часов ночи мои соседи орали, смеялись, бегали (как они умудрялись???) по этой малюсенькой комнатке. Кровать моя тряслась раз в пять сильнее, чем в поезде.
Странно то, что я не злился и даже не расстраивался. Вскоре мной овладело необычное настроение. Любопытство, смешанное с каким-то духом авантюризма. Я понимал, что нахожусь в уникальнейшей ситуации, получаю настолько непередаваемый опыт, что недосыпание – это просто какая-то мелочь.
В общем, то, что я попал в очередную «заварушку», лишь подстегивало меня. Каждый раз, когда у постояльцев «ночлежки» случался взрыв хохота, или они задевали мою кровать так, что меня подбрасывало, я вместо того чтобы злиться, смеялся. Искренне смеялся. Мне хотелось, чтобы этот «беспредел» усилился, чтобы они орали еще громче и трясли мою кровать еще чаще.