– Ничего от тебя не скроешь, – пробурчал он и захлопнул шкатулку.
– Я недослушала, открой.
– Только при одном условии.
– Каком?
– Танец.
– Танец? – от неожиданности я даже подняла голову. – Я и так всегда танцую только с тобой.
– Не всегда, – возразил он. – А скоро и вовсе позабудешь о каком-то Вивиане, увлечешься многочисленными поклонниками.
– Мы не имеем права на привязанности, – я не хотела, чтобы мой голос выдавал грусть, но она все равно проскочила нотами. – Поклонники если и будут, то ими и останутся.
– Но все же я настаиваю на своем желании.
– А разве грядет какое-то мероприятие, где будут танцы?
– Ты не поняла. Сейчас. Под эту мелодию.
– Ну хорошо, – я пожала плечами.
Вивиан раскрыл шкатулку, позволив мелодии литься, встал и протянул мне руку. Я приняла ее и тут же оказалась в крепких объятиях.
– Прислушайся, – тихо, почти таинственно, сказал хранитель.
Он просто обнимал меня, не спеша начинать танец. А я закрыла глаза и превратилась в слух.
Мелодия отдавала чем-то задорным, легким, но чувствовалась в ней какая-то грусть. Тоска и тревога, скрытые за внешним запалом. Мне явственно представилась танцующая на стеклах девочка и зрители, наблюдавшие за ней. Девочка улыбалась, делая немыслимые движения руками, ногами, телом, а толпа ей аплодировала, не замечая слез на щеках и кровь под стопами. Прыжок – девочка устояла – кружится на месте – присаживается на колени, чтобы незаметно стереть мокрые дорожки с лица – и продолжает…
Я не заметила, когда Вивиан двинулся с места, увлекая меня за собой. И уже я была той девочкой. И это я – толпа, взирающая на танцовщицу с равнодушием. И я – та, что крутит мелодию, не дающую прекратиться представлению.
Мои глаза оставались закрытыми, но я видела перед собой множество картин.
– Правда, это чудо? – шепнул Вивиан, почти касаясь моего уха.
Видения нехотя, но ушли. И только после я подняла веки, чтобы взглянуть на хранителя.
– Спасибо тебе, – поблагодарила я, чувствуя горячую слезинку, скользнувшую по щеке.
Вивиан аккуратно стер ее и отступил от меня на шаг, не расцепляя наших рук.
– Я подумал, что было бы здорово запомнить свой последний день шестнадцатилетия, – сказал он. – И меня очень порадует, что каждый раз, услышав эту мелодия, ты будешь переноситься сюда.
– Звучит так, будто ты прощаешься со мной, – насторожилась я.