– Понимаю
ваше желание, Оксана Евгеньевна, собрать семью под одной крышей, –
доверительно сказал ей Щербаков, – но на днях заходил ваш сын и
сказал, что они с женой не хотят терять дом и он будет выписывать
семью туда. Увы, Оксана Евгеньевна, я ничего не могу сделать. Я
даже не знаю, что вам посоветовать. Если даже сам он не выпишется,
это ровным счётом ничего не изменит, у вас опять получатся излишки,
как и раньше. Одна комната попадает под распределение. А если и он
выпишется, то две комнаты.
– Но
что-то же можно сделать?
– Можно
обменять вашу квартиру на меньшую с доплатой, можно поменять на
квартиру и домик, вам квартиру, сыну домик. Тогда он его продаст и
ни у вас, ни у него не будет излишков. Время у вас ещё есть, но оно
пройдёт быстро, лучше не затягивать с этим вопросом. Одно дело
просто продать дом, и то по полгода люди продают, а другое дело
размен, это сложнее.
И что
делать? – думала Оксана, сидя на лавке на главной площади города. –
Жить с чужим человеком в квартире? Это если Руслан не выпишется. А
если всё-таки выпишется? Тогда мне в две комнаты, вообще, целую
семью подселят. Это я ещё и в меньшинстве окажусь… Будут на
старости лет чужие люди меня по собственной квартире гонять… Нет.
Меня это категорически не устраивает. Вот, чёрт! Никуда не
деваться, надо срочно разменивать квартиру.
Она
поднялась и направилась к сыну в его новый дом.
***
Лубянка.
Майор
Румянцев вернулся к себе, проводив Ивлева, и сразу набрал номер
полковника Воронина.
– Павел
Евгеньевич, разрешите зайти на пять минут? – взглянув на часы,
спросил он и, получив приглашение, тут же направился к начальнику.
– Я ненадолго, – открыв дверь кабинета Воронина, начал он, зная,
что рабочий день уже закончился. – Ивлев только что
приезжал…
– Так, –
сразу сосредоточился полковник.
– Просит
за соседа. Его наши сегодня приняли, – он положил лист с данными
Еловенко.
– За
что?
– За
саркастические куплеты, как Ивлев сказал. Антисоветская агитация и
пропаганда, скорее всего.
– Сосед
говоришь… Ну и что? По возрасту они никак не друзья…
– Ну,
певец, говорит, хороший. Талант. На гитаре играет, песни красивые
пишет. А Ивлев, у нас, оказывается, меломан…
– Что-то я
в отчётах прослушки не видел ничего про музыку, – заметил
Воронин.
– Ну так
дети совсем маленькие. Какая музыка? – пожал плечами
майор.