***
Москва.
Через час
примерно после звонка Крахина Мещеряков выдвинулся на место. Дом
был под снос, выселен, свидетелей никаких не будет. Дверь в подвал
уже была открыта, но мошенника еще не доставили. Отметил
удовлетворенно, что новички заметно осанились, возмужали.
Тренировки не прошли даром и обучение премудростям профессии сильно
прибавило им уверенности в себе. И одеты они стали гораздо
приличнее. Денег на зарплату он не жалел и его люди это
ценили.
–
Здравствуйте, Андрей Юрьевич, – подошёл первым Галкин, а за ним и
молодые, как их звали между собой старожилы команды. – Мы готовы.
Что нам надо будет делать?
– Ничего,
просто стойте, смотрите и учитесь, – ответил Мещеряков.
Люди
Крахина подъехали на синих жигулях и довольно бесцеремонно вывели
Шестинского.
Двое
крепких мужчин отконворировали Шестинского во двор, и толчком в
спину направили его к ним.
– Благодарю
вас, – сказал им Мещеряков и они молча удалились.
Бочаров с
Панковым подхватили мошенника под руки и повели в подвал вслед за
Мещеряковым, идущим с фонариком впереди. Втолкнули внутрь, заперли
за ними дверь и перекрыли выход из подвала. Галкин включил второй
фонарик, направив его в лицо Шестинского.
–
Присаживайтесь, гражданин Шестинский, – показал Мещеряков фонариком
бледному и испуганному мошеннику на стул напротив себя и достал из
внутреннего кармана сложенный вчетверо тетрадный лист. – Итак,
пятого апреля продано двоим покупателям пять золотых монет тысяча
семьсот семьдесят седьмого года номиналом два рубля. Шестого апреля
продано две золотых монеты тысяча семьсот семьдесят седьмого года
номиналом два рубля. Восьмого апреля – одна золотая монета тысяча
семьсот двадцать седьмого года номиналом два рубля. Восемь монет по
шестьсот семьдесят пять рублей, итого пять тысяч четыреста рублей.
Их надо вернуть. Плюс ещё столько же штраф, чтоб неповадно
было…
– Я готов,
– тут же ответил Шестинский, – может не сразу…
– Это ещё
не всё! – перебил его Мещеряков. – Мне нужны все расклады по
изготовлению этих фальшивок. Кто, где, когда, как? Поимённо и со
всеми подробностями.
– Но я не
могу… Вы не понимаете…
Мещеряков
тяжело вздохнул и, резко вскочив, перевернул стол на Шестинского,
опрокинув и его, и стул, на котором тот сидел. Оказавшись под
столом, который Мещеряков придавил всем своим весом, мошенник,
вытаращив глаза, закричал: