— Что-то важное осталось.
— Я, когда в школе училась, тоже принципы для себя придумала.
Больше из старых книг, конечно, но они же все про это. Например,
что лучше умереть с голоду, чем буду наркотиками торговать. Или
даже чем проституция. Почему-то мне казалось, что это близко, хотя
второе не так осуждается.
— И там и там продается удовольствие. Просто в наркоторговле ты
продаешь вещество, а в проституции свое тело.
— Ну да, все равно что от себя кусок мяса отрезать… Так вот, с
тех пор я немного выросла, и мысли мои стали меняться, — она убрала
волосы с лица и тоже посмотрела вдаль. — Нет, ни собой, ни
наркотиками я не торгую. И с голоду, как нетрудно заметить, не
умерла. Но мне тут история одна вспоминается. Я в церковь не хожу и
вообще от этого далека, но это очень хорошо именно с исторической
точки зрения. Помнишь, на последнем ужине, когда жареного барашка
ели, Иисус сказал ученикам, что один из них его предаст. А Петр
начал божиться, что нет, учитель, как можно, да я за тебя, да мы
все за тебя…
— Ага, припоминаю эту историю. Симон, оперативная кличка:
Булыжник.
— Он самый! А Христос ему отвечает: Булыжник, не зарекайся. Вот
увидишь, сегодня еще до утра ты от меня три раза отречешься. А
потом так оно и случилось.
Нэнэ помолчала, пытаясь припомнить, что было дальше. И закончила
словами от себя:
— Не знаю, правда это или нет. По три раза одно и то же только в
сказках случается. Но сказано-то мудро. Не надо зарекаться. Чтобы
не было так больно, когда ты это все-таки нарушишь и
отречешься.
Они вышли в ночь и уже на пороге разошлись в разные стороны.
Черский шагал дописывать статью про бомжей и пытался понять —
хотел ли он с ней сблизиться или просто поговорить? Почему-то
казалось, что сблизиться теперь не получится. Она узнала его с
неправильной стороны.
Но если посмотреть по-другому: если бы они сблизились, она бы и
так его узнала с неправильной стороны.
И как теперь с этим быть?
А тут еще убийство это подъехало…
Да, прошлое умеет меняться не хуже, чем настоящее. К тому
времени, как Черский начал проваливаться понемногу в болото этой
темной истории, уже было сложено немало афганских песен. А про саму
страну забыли: там, кажется, какие-то бородатые мусульмане с
автоматами воевали против других, таких же бородатых и с
автоматами. Но пройдет еще десять лет — и совсем другие люди вернут
Афганистан в заголовки новостей. И даже дети будут петь известную
песню на новый лад: