Это все и решило.
Отыскать наркоторговца в достаточно большом городе не так уж и
сложно. Черский еще в Афганистане периодически вытаскивал рядовых и
даже офицеров своего вроде бы элитного полка за курением местного
гашиша.
Торговцам, конечно, не нужны проблемы, но очень нужны клиенты.
Поэтому если хорошенько расспрашивать, то рано или поздно на одного
выйдешь.
Сначала он вообще собирался сделать ход конем и искать концы
через ту же девушку из многоэтажки. Пускай Вика уже не считала ее
своей подругой, но стриженная вполне могла быть о Вике другого
мнения.
Но потом решил не травмировать племянницу, она и так много для
него сделала. Именно ее голос открыл ту самую железную дверь, за
которой начался его путь — кто знает куда? Может быть, в рай, а
может быть, в ад…
Так что он связался с барыгой по одному из старых контактов в
криминальном мире. Про арест этого человека газета написала, про
то, что его через месяц выпустили, не было ни слова. Они были даже
не в курсе этого освобождения, если бы тот самый Горелик не
позвонил редактору Лобановичу и специально его не предупредил, что
хоть как-то трогать эту тему не надо.
Человеку, однако, воля золотая не пошла впрок. Что-то сломался у
него, пока он был в тюрьме, и он уже несколько месяцев бухал и
торчал, медленно сползая в гиблую яму полинаркомании. Оставалось
ему недолго. Но связаться с барыгой тот помог.
Журналист уже знал, что слово «барыга» в этих кругах не означает
ничего обидного. Так называли просто людей, которые действуют
осторожно и стараются продавать наркотики только тем, кого знают
лично. Это делало их бизнес чуть меньше прибыльным и намного более
безопасным.
Черский специально несколько раз напомнил, что его интересует
именно новый желтый химический наркотик, который словно сжал в себе
и силу, и смертоносность лимонно-желтого солнца. Но он при этом не
особо верил в честность наркопотребителей, и уж тем более
наркоторговцев.
Но сам он предпочитал не заводить таких прямых знакомств.
Слишком полезными оказались наставления майора Дронговского,
который был в гарнизоне за главного особиста и чуть-чуть научил
Черского вести дознание и собирать информацию.
Дронговский объяснил, что многие люди боятся людей в милицейской
униформе, и в этом нет какой-то советской особенности. Есть этот
страх и в других странах. Им страдают даже те, кто сам служит в
полиции, милиции или как там у них называется эта повседневная
структура власти и надзора. Дело, конечно, не в том, что их
родители запугали и что сами милиционеры люди как-то особенно
жестокие. В Афганистане, когда устраивают очередную операцию,
солдаты творят куда более жесткие вещи.