Но таких людей не бывает. Потому что чужая жизнь в больших дозах – словно смертельная инъекция. Все ищут, в кого бы ее вколоть, но никто не хочет подставить свои вены.
Я выросла с убеждением, что этот мир не для тех, кто ищет собеседников. И не для тех, кто хочет выбраться из лабиринта кривых зеркал, состоящих из многих мнимых «я». Возможно, мы все бродим по жизни в странных клише и однажды сродняемся с ними.
Я терпима к клише. Они упрощают ожидания друг от друга.
Открыться можно только тому, кто будет беззащитен перед тобой так же, как и ты перед ним. Тогда слова перестанут быть ножами, а разговор – безжалостной дуэлью. Если бы у меня действительно была потребность делиться с людьми истинными мыслями, то Макс смог бы добавить в свое повествование что-то еще, кроме «у нее дорогие шмотки, капризный характер и пустое сердце». Но, откровенно говоря, меня не очень волнует его писанина – хотя в ней иногда и проскальзывают занятные моменты.
Поэтому я промолчу. Пускай будет капризный характер. Пускай останется пустое сердце.
– Я хочу писать только о роскошной жизни, – поделился Макс.
Он сообщил это в солнечный апрельский полдень, один из таких, когда небо обрушивается бездонной голубизной, а ветер притрагивается к коже словно крылья бабочек. Весенний воздух дурманил людей, стоило им только высунуться в форточку.
Но погода в Риге стояла еще прохладная, и балкон нашей с Максом кофейни пустовал. Да и в такой ветреный день велик риск, что чай из чашки окажется на лице. Однако мы всегда были сторонниками выпендрежа – и море нам по колено, и ветер нас не сдует. Поэтому сидели снаружи и, как невинные дети, потягивали молочный коктейль, оправдывая имидж кофейных раздолбаев, с которых он начал свою книгу.
Периодически он внимательно глядел на меня – а я смотрела, как лопаются пузыри в стакане. Мои темные очки сползли на кончик носа и грозились упасть прямо в бокал. Слегка приподняв их, я продолжила свое увлекательное наблюдение. Но прокомментировать его заявление как-то надо было.
– Недаром говорят: пиши о том, что ты хорошо знаешь.
– Да нет же, – слегка нахмурился он. – Просто пороки, которые расцветают в этой среде, наиболее интересны для изучения.
– Ты помешан на эстетике греха, – хмыкнула я.
– Ну и что? Самое интересное – это люди. Такие, как ты.