Что это значит? Народ быстренько раздвигает лавочки в костеле, образуется некая танцплощадка, включается попсовенькая музыка, парочки пританцовывать начинают прямо в костеле. Для меня это было, конечно, совершеннейшим шоком. И когда это происходило в таком, знаете, в храме неоконструктивизма, такого стиля архитектурного, оно одно с другим, в общем-то, сочеталось. То есть, здесь что-то непонятное, тут что-то непонятное, в общем, нормально.
Но когда они посмели это сделать в храме двенадцатого века, где фундамент еще романский, а крыша уже готическая, и вот настолько это все стариной дышит, меня это, конечно, честно говоря, совершеннейшим образом изменило. Я просто выбежал из того храма, и сказал, что я туда вообще больше никогда не вернусь.
За мной выбежал мой друг, начал меня успокаивать. В общем, как-то более-менее договорились. Но действительно вот это стало поворотной точкой. Это стало началом конца в моем католичестве. Потому что с этого момента я начал не через розовые очки смотреть на католичество, не через призму своей любви к Средневековью, это вот та самая католическая церковь, которая мне тогда нравилась. Нет, а то, что это уже составляет сейчас.
А надо отметить, что католическая церковь сейчас – это фактически церковь победившего обновленчества, где напрочь забываются и оставляются многие традиции. Многое, что было ценно двадцать веков, в конце двадцатого – начале двадцать первого века вдруг объявляется просто ненужным. И вот, в частности, одна из чудовищных духовных катастроф католичества – это Второй Ватиканский Собор, который на протестантский манер реформировал все католичество до глубины. До самой его глубины.
И, к сожалению, это сказалось в первую очередь на благочестии самих верующих. То есть, для тех же католических паломников совершенно нормально и естественно, сняв рюкзак, положить его на престол, и пойти там по своим делам дальше заниматься.
То есть, в Православии это вообще немыслимо. Мы настолько трепетно относимся к Престолу, настолько эта святыня важна для нас, что даже вот очки или молитвослов невозможно положить на него. Не дай Бог, если на нем лежит что-то кроме того, что необходимо.
И такое забвение к собственной традиции, такое забвение и нелюбовь к тому, что покрыто благородной пылью веков, и то, что я искренне любил в католичестве, оно, конечно, очень сильно меня расстроило. Меня это напрягло, честно говоря. Потому что уж если в Польше такое происходит, то что же происходит во Франции или в той же Австрии, и так далее.