***
Улица встретила Такко теплом летнего вечера и запахом яблок. Домой он шёл кружным путём, держась самых оживлённых улиц. Отдавать сегодняшний заработок Дитмаровым подмастерьям или кому другому он не собирался.
Он уже видел окна дома вдовы бондаря, когда услышал сзади окрик. Обернулся посмотреть, кого ловят городские стражники, и замер на месте, увидев, что с ними слуга маркграфа – тот самый, что запирал за ним дверь, и смотрели они на него.
– Это он, – подтвердил слуга, когда между ними осталось с пяток шагов.
– Ты лучник Танкварт, что относил сегодня работу господину маркграфу? – спросил стражник, споткнувшись на чужеземном имени. И, получив ответ, заявил: – У господина маркграфа пропало серебро. Можешь доказать, что не брал?
Такко без слов скинул с плеча мешок, протянул стражнику и развёл руки в стороны, показывая, что ничего не спрятал на себе. У него на миг потемнело в глазах, когда стражник достал из мешка злополучную статуэтку и показал слуге. Тот угрюмо кивнул, узнав пропажу.
Последнее, что увидел Такко, оглянувшись через плечо, когда стражники вели его к ратуше – фигуру хозяйки, застывшую у ворот. И с горечью подумал, что если ему и удастся каким-то образом доказать свою невиновность в суде, то объяснить это вдове бондаря точно не удастся.
В ратуше было нестерпимо душно, несмотря на распахнутые настежь ставни. На окнах были пришпилены тонкие ленты, призванные отпугивать мух, однако помогали они слабо, и в комнате слышалось мерное жужжание. Писарь в углу скрипел пером, записывая имена и обстоятельства дела.
Судья в одеянии, прилипшем к взмокшему телу, наскоро расспросил Такко о семье и роде занятий, выслушал слугу маркграфа, стражников и вернулся к обвиняемому:
– Танкварт Велеринг, шестнадцати лет, сын ювелира с Аранских гор, без определённого места жительства и рода занятий, ты обвиняешься в краже серебряной статуэтки весом в одну марку. Признаёшь ли ты свою вину?
– Нет, – ответил Такко.
– Могут ли хотя бы двое уважаемых граждан Эсхена подтвердить твою невиновность?
Такко покачал головой.
– Всё ясно. Обвиняемый не признал свою вину и приговаривается к трём годам горных работ. Суд окончен.
Такко рванулся было протестовать, но слова застряли в горле. Да и как объяснить, если пропавшую вещь нашли в его мешке? Маркграфа и его слугу здесь все знают, а Такко – бродяга без роду и племени. Никто даже слушать его не будет. Как же глупо всё вышло! Надо было вляпаться накануне того, как они с Вереном должны были навсегда покинуть этот город, будь он проклят!