Чего не скажешь об остальном.
– Ты меня слышишь? – спрашивает голос. – Можешь пошевелиться?
Голос красивый. Он осознает это даже в таком состоянии. Если бы голос мог выделять аромат, тот пах бы как финики.
Бабушка Мэри часто покупала сушеные финики. Они ели их и выплевывали косточки во двор в надежде, что прорастет дерево, но финики растут в пустыне, а он живет в лесу.
Жил в лесу.
Натаниэль ощущает на шее дыхание, теплое и щекочущее. А потом оно говорит:
– Открой глаза. Очнись. Пожалуйста, – просит дыхание.
И это «пожалуйста» помогает. В нем слышится нечто настоящее, печальное. Как тут не подчиниться?
Он открывает глаза и ловит на себе взгляд. Взгляд самых прекрасных глаз на свете. И грустных. Совсем как его, только эти карие, а его глаза – глаз – зеленый.
– Как тебя зовут? – шепчет ему на ухо Спасительница. Этот голос. От него бегут мурашки, не потому, что он красивый и пахнет черешней, а потому, что он кажется знакомым, но этого не может быть, ведь Натаниэль никого не знает в… где он? Это неважно. Он никого не знает с таким голосом.
– Как тебя зовут? – повторяет голос.
Как его зовут. Он это знает. Вот его имя, на самой верхней полке шкафа. Надо только до него дотянуться. Оно…
– Натаниэль, – говорит голос. – Натаниэль Хейли. Это ты?
Да! Это он! Натаниэль Хейли. Откуда она знает?
– Из Вашингтона.
«Да!» – хочется крикнуть ему. Из дома, поглощенного лесом. Откуда она знает?
– И ты приехал сюда… сегодня.
Да. Да. Да. Но откуда она знает?
– Добро пожаловать в Нью-Йорк, – продолжает она. – Подсказка: не оставляй кошелек в кармане. До него сможет добраться даже старик.
Его кошелек. Он пытается до него дотянуться. Видит документы. Фотографию.
– Ты можешь сесть? – спрашивает Спасительница. Натаниэль не хочет садиться, но эти пальцы, этот голос, зовущий: «Натаниэль, Натаниэль, вернись». И этот голос такой знакомый, что похож на зуд, и такой красивый, как песня. Он может приподняться. Чтобы увидеть этот голос.
На один чудесный момент игра стоит свеч, чтобы все прояснилось. Только…
Запоздалая боль нагоняет его – так всегда бывает, – и голова симфонична с ней, живот вздымается в ответ. Она выбивает его из колеи. Он парит, уплывая из этого мира. Ему нужен якорь, и он находит его в красивых грустных глазах Спасительницы.
Маленькая капелька крови – или две, потому что все двоится, – стекает с виска на щеку. Она похожа на слезу, и на мгновение Натаниэлю кажется, будто девушка плачет по нему.