Она плакала не от потери, а от какой-то страдальческой, нежной, желанной грусти, которой сопровождается влюблённость. И к этой грусти примешивалась ненависть и к подарку, и к матери, и к собственному легкомыслию и поспешности за удачным замужеством.
Она всхлипнула, и вдруг насторожилась, и обратила заплаканное лицо на голос, окликнувший её, уже не страдая, а восторгаясь. Любовники немедленно бросились друг другу в объятья, которые через секунду грозили уже перерасти в томительные нарастающим возбуждением ласки. Парень скользнул было губами на девичью грудь. Пробежал пальцами по гладкому бедру, а красавица, нескрываемо пылавшая желанием, отстранялась от этих ласк, не покидая при этом объятий. Валька, понимающий несколько больше в капризах женских сердец, чем многие его сверстники, быстро догадался о причине нарочной Беллиной неподатливости. Мужчина способен легко отречься от всего, что не примет участия в обещающем случиться слиянии. Женщина же требует каких-либо гарантий будущего, даже заведомо ложных, чтобы с оправданным спокойствием предаться глубинам любви. Она словно требует платы за свой сладкий грех. Мужчина же в подобном не нуждается.
– Белла, милая, дорогая! Я приеду за тобой. Ты ведь поедешь в Москву?
И она кивала в ответ.
– Я скоро напишу тебе. Очень скоро. Жди.
И снова Белла во власти голубоглазого, светловолосого обольстителя (у Марата глаза карие, волосы чёрные, как смоль. Это имеет значение? Ещё какое!)
Наслаждение томлением, романтическая прелюдия и скудные ласки допустимы почти любой скромницей. А дальше, за чертой, плотское удовольствие и хрупкая боль, подчёркивающая приземлённую материальность. Здесь парящая гордость за умение быть для мужчины соблазном вдруг съёживается в пристыженность, смешанную с самозапретным наслаждением. И вскоре яркий концентрированный шар страсти становится похожим на маленькую остывшую планету. А позже, спустя чувственную усталость, этот шар снова наливается, впитывая из памяти и возвышенное, и земное…
Сейчас Белла – остывшая и спокойная, ей гораздо легче, чем несколько часов назад. А завтра она с огненным шаром в груди пойдёт на переговорный пункт и смело признается Марату, что обручена с другим (красивое и подходящее слово: обручена), что ничего уже не изменить, и она уезжает в Москву.