…Итак, мы с Френсисом – в студии Джеймса. Спросили у секретарши, где маэстро, и пошли в зал.
Джеймс был в комнате звукозаписи, за огромным пультом. Еще два парня лет двадцати, в наушниках, сидели за тем же пультом, нажимая какие-то кнопки и двигая рычажки.
– Стоп! Стоп! Ван секонд! – командовал Джеймс. Завидев меня, приветственно кивнул и жестом попросил подождать.
Эта комната была разделена с залом толстым стеклом. А в зале играл джаз-банд. Я предложил Френсису присесть на скамейку. Никак не ожидая очутиться в настоящей студии звукозаписи, да еще в сопровождении самого «ку-ку доктора», ошеломленный Френсис беспрекословно сел.
Когда запись закончилась, мы с Джеймсом пошли к нему в офис. Я поинтересовался, как дела у Маргарет и вообще что у них новенького. Затем спросил, не может ли он взять Френсиса к себе в ученики:
– Хороший парень. Любит музыку, когда-то играл на пианино. Сейчас нигде не работает и не знает, куда себя деть. Не знаю, правда, как вы с ним решите вопрос с оплатой.
Не выясняя подробностей, Джеймс согласился. Он вырос на улицах Гарлема, все понял без лишних слов.
– Виктор, дружище, пусть тебя это не волнует. Мы с твоим Френсисом сами обо всем договоримся, лишь бы он хотел учиться.
Мы ударили по рукам и пошли обратно в зал, где оставили Френсиса. По пути смеялись – Джеймс любил сыпать шутками. У порога в зал я схватил Джеймса за борт пиджака.
…Френсис сидел за пианино. Нажимал клавиши. Вокруг него стояли блестящие пюпитры и микрофоны на высоких подставках.
– Та-та-та…
Отсюда он нам был хорошо виден. Яркий свет с потолка лился на его бледное, подобное гипсовой маске лицо. Френсис нажимал клавишу, отрывал руку, плечи его под черной футболкой тяжело вздымались. Он хмурился, тряс головой, снова ударял клавишу и сильно нажимал педаль. Ему казалось, что не те, не те звуки издает инструмент. Френсис волновался, таращился на клавиатуру, недоумевая, сжимал кулаки поднятых рук, кусал губы. Лицо его кривилось словно от боли. Медленно разжимал кулаки, с дрожью снова касался пальцами клавишей.
– Та-та… Ля-ля…
Он наклонялся и как-то странно поворачивал голову то в одну сторону, то в другую. Широко раскрывал рот, тяжело вздыхал, лицо его выражало какую-то нечеловеческую муку…
– Ва-а-у, – протянул Джеймс.
– Ля-ля… Та-та…