– Гад, – кидает в меня подушку, но я подхватываю. – Не похоже, что у вас идиллия. А где объятья и поцелуи?
Да если бы ты еще не появлялась «Вовремя», все бы уже было.
– Не идет что-то. Мне нужен один из твоих змеюк.
– Это еще зачем?
Закатываю глаза и развожу руки.
– Вику напугать. Прибегу ее спасать, а-ля рыцарь, не покрытый шерстью. Может, растает?
– Господи. Тридцать лет, а ума нет. Возьми Гришу. Он как раз полинял. Теперь он черный. И не голодный.
– Гриша, значит, – фу, какой скользкий тип. Еще и воняет.
– Аккуратнее! – вопит сестренка. – Он нежный!
Усмехаюсь. Кажется, вот кто её истинная любовь.
– Пойдет.
Это будет эпично.
Ну что сказать, скользкий Гриша сделал свое скользкое дело как надо и заслужил еще одну мышь, только вот Вика на целые сутки замкнулась в себе, потому что позволила «Боссу» поцеловать себя. Этот лед крушить будет сложнее, чем я себе расписывал в голове. К счастью, в одну прекрасную ночь я застукал свою девочку, подкрадывающуюся к кухню. Впервые вижу на ее лице такой испуг. Словно на чем-то постыдном застукали. Без труда вытаскиваю Вику подышать на свежий воздух. Одному уже скучно, да и зачем, когда рядом без пяти минут невеста.
Наглею со второй секунды. Ложусь и кладу голову на её ножки. Такие маленькие, но мягкие. Вика немного в шоке, но разве боссу откажешь? Нет. Вот пусть привыкает. Понимаю, что дико невмоготу и беру романтику в свои руки. Точнее, выждав момент, когда она слегка нагнется, обхватываю рукой ее шею. Она упирается, но не сильно. И этого достаточно, чтобы случайно прикоснуться к нежным на ощупь губам. Смотрит ошарашенно. Едва дышит, а потом обнимает мою голову в ответ. Не дожидаясь инициативы действую первым. Губы слились как две реки, впадающие в океан. Я понял, что значит фраза «Да что б ты в ад провалился». Я горел там ровно столько, сколько целовал ее.
О, мой Бог, какая же она сладкая девочка. Податливая, нежна и мягкая. Чертова фея, держащая мои яйца в узде. И инициатива все-таки проснулась. Её руки оказались шаловливыми настолько, что если мои яйца и были в узде, то член мог сию минуту быть сжатым в девичей ладошке.
Она распахивает глаза и смотрит ошеломленно. Нет, детка ты сейчас сама меня трогала. Я даже не напрягался. Не старался и не принуждал. Перехватываю ее руку и не даю ей сбежать. По глазам видно тонну страха. Будто Фаберже стеклянными были, а она их разбила.