Слушая меня, Алфеев время от времени понимающе кивал головой, а с лица Жарова не сходила ироничная усмешка, но его колючие глаза смотрели внимательно и серьезно.
– По поводу интриг вокруг проректора ничего вообще сказать не могу. Я перестала работать в ВУЗе почти десять лет тому назад и делами института вообще не интересуюсь, тем более, что последние годы проживаю в Москве… А, да! – вспомнила я. – Приезжали как-то миссурские предприниматели к Сергею, когда он ещё был депутатом. Они жаловались на то, что мой бывший ректор не помогает продвигать научные разработки в Москве. Тогда я и брякнула: «Бесполезно его стимулировать. Он и не знает, как собственно вам помочь. Этому ВУЗу вообще другой ректор нужен». Вот и всё! Не думаю, что это мое мнение можно назвать «интригами». А больше, – ни слухом, ни духом!
Алфеев, наконец, перестал расхаживать вдоль стены и сел за стол.
– Джули Борисовна, – как ни в чём не бывало, сказал он, – у меня к Вам одна просьба: пожалуйста, ни о чём не разговаривайте ни с кем из членов штаба. Народ у нас своеобразный. Вы просто их не знаете! Предлагаю сейчас закончить разговор. Встретимся завтра вечером на заседании штаба. Хорошо, Джули Борисовна?!
Я неопределенно повела плечом. Произошедшее объяснение опустошило меня, все чувства во мне притупились.
Вернувшись домой, я бросилась на диван в надежде забыться и уснуть. Но размышления ни на минуту не дали мне задремать. Так, ворочаясь с боку на бок, не находя покоя, я пролежала до вечера, когда из школы вернулся сын. Мы вместе занялись обычными бытовыми делами, но скрыть от Санька свое угнетённое состояние мне не удалось.
– Да я вижу, что что-то случилось! – беспокоился он.
Рассказать мальчику о случившемся было бы слишком опрометчиво, но и совершенно изолировать его от информации об обстоятельствах своей жизни и работы,– ошибочно.
– Сегодня встречалась с Жаровым и Алфеевым. Боюсь, мне не хватит сил для работы с ними. Я имею в виду, что для конкурентной борьбы внутри штаба нужна особая психологическая устойчивость.
– Да ладно!– не поверил в мою слабость Санёк.
Взглянув на него, я улыбнулась. Я люблю этого красивого, кучерявого подростка и всякий раз испытываю радость, заметив в нём ответную привязанность.
– Поясню. Мое положение можно сравнить, например, с положением путешественника, который, попав на африканское плоскогорье, покрытое деревьями и зелеными лужайками, воображает, что находится в английском парке, тогда как: