Рабочий по имени Питер Рашинг, тридцати восьми лет, долговязый и угловатый, увидел, что для заполнения рытвин ему не хватает песка. Он знал, где его легко можно позаимствовать…
Кирпичные убежища вроде этого положено было размещать в переулках. Таким постройкам не было места на площадях в центральном районе Марлибоун, где длинные прямые улицы с рядами шикарных домов, порой нарушаемыми разбомбленными участками, напоминающими выбитые зубы в некогда впечатляющей улыбке, не оставляли места для садов. Это убежище – между Эджвер-роуд и Бейкер-стрит (где квартиры и шикарные магазины были почти полностью уничтожены во время налетов сорокового года) – было одним из сотен, стоящих на лондонских улочках: пустая кабинка с лавкой вдоль одной стены. Ничего примитивнее просто не бывает.
И тем не менее заглянувший внутрь Питер Рашинг, намеревавшийся разжиться песком из лопнувшего мешка, обнаружил что-то… кого-то… совершенно необычайного.
Женщина была запоминающаяся – скорее интересная, чем красивая – с короткими темными, хорошо уложенными волосами и аристократическими чертами. Она не сидела на скамье, а лежала на асфальтовом полу убежища. Ее одежда – белая блузка, темно-коричневый жакет и светлая коричневая юбка – была в беспорядке, подол задрался на стройных ногах, окрашенных специальной жидкостью, имитирующей цвет шелковых чулок.
Ее открытые глаза были лишены выражения. Ей вставили кляп из шелкового шарфа, но не связали: руки и ноги были раскинуты в стороны. Сумочки рядом не было, однако тут же было разбросано то, что, по-видимому, из нее высыпали: помада, пудреница, носовой платок и тому подобное. Электрический фонарик, вероятно, принадлежавший женщине, лежал чуть в стороне, и его тусклый луч рисовал желтый кружок на кирпичной стене под скамьей.
В первый раз за время налетов на Лондон Питер Рашинг по-настоящему испугался. Ибо сейчас он увидел не безликую бойню, а беспричинно-жестокое уничтожение одного человека другим.
– Фредди! – крикнул он. – Шагай сюда, парень!
Фредди Сэнгстер, низенький пухлый парень двадцати с небольшим лет, двигался небыстро: у него была кривая нога, из-за которой ему и пришлось пойти в дорожные рабочие во время войны. Однако, добредя до напарника и воскликнув «Вот ведь!..», он тут же согласился, что одному из них надо остаться с телом, а второму идти за копами.