Выходит, она мне снилась, только совсем другая: темноволосая, смуглая. Сама-то я во сне, вообще мужчина. Нет, от таких рассуждений совсем спятить можно. Я перевожу взгляд на спящих мальчишек, устраиваюсь на плече Сереги, закрываю глаза…
Телегу нещадно трясло, большие колеса гремели по мостовой, старая кляча вяло махала из стороны в сторону драным хвостом, шла неровно, дергала телегу. Рассвет едва занимался, еще не освещал узкие улицы. Пахло сыростью, первый морозец ползал по коже. Я жалась, дрожа от холода и страха на маленькой кучке соломы. Тонкая изорванная рубашка не спасала от пронизывающего ветра. Меня, как настоящую ведьму, везли греться на костре. Над ухом кто-то басил самоуверенно:
–Охрана так уверенна, что после пытки я уже не сбегу, даже не связали! А зря, герцог больше пугал, чем мучил, а клеймо мне не помешает.
Монахи шествовали рядом с пудовыми свечами.
–Отпевают, гады, козлиными голосами, мою бессмертную душу. Бояться, не успеть. Смотри-ка, палач вышагивает впереди, сволочь, важный и жирный, ручищи в бока упер. И подмастерье здесь же, еще жирней хозяина. Чтоб они оба сдохли!
С трудом подняла тяжелую голову, я так замерзла, что зуб на зуб не попадал, посмотрела на говорившего. Молодой здоровенный детина, похожий на крестьянина чесал пятерной капну спутанных волос, хитро поглядывал по сторонам.
–До площади еще далеко, успею нырнуть в темный переулок, главное выбрать время.
Здоровяк окинул меня критичным взглядом, как товар на рынке. И хмыкнул разочарованно:
–Худая как мощи, смотреть не на что. Другая в одной рубашке выглядела бы аппетитнее, а ты синий кузнечик. Глаза от страха больше рта. А вот если тебя откормить, переодеть, то я бы… да-а, если меня сожгут, то за похоть…
Неожиданно, палач споткнулся и растянулся прямо перед клячей. Лошадь шарахнулась, телега накренилась, монахи пороняли свечи.
–Ой, мамочка!
–Пора! По-ра…
-Лиза, Лиз, проснись, приехали.
Ну, зачем, зачем на самом интересном месте? Хоть бы узнать сбежал ли он… и я или нет?
Серега тормошит меня и твердит, что приехали. Я неохотно стряхиваю с себя сон. Здорово, все-таки почувствовать себя в чужой шкуре, судя по всему, той ведьмочке не больше пятнадцати лет.
–Пошли, пошли к дверям, – суетиться Серега.
–Подожди, пусть люди выйдут.
Я сладко потягиваюсь, не спеша застегиваю куртку, ищу глазами женщину, которую приняла за Жанну. Наверное, из –за нее мне и приснился сон про… про все это. В ХVII веке ведьм на кострах уже не жгли или жгли? Я так загрузилась этим размышлением, что едва не навернулась со ступенек. Грибы раскатились по асфальту.