Истеричный звонок телефона нарушает мое недолгое спокойствие. Я забегаю в комнату, хватаю трубку:
–Алло.
–Лиза, ты дома! – восторженно кричит в трубку Марина. – Это точно ты? Ты одна?
–Абсолютно, – радостно подтверждаю я.
–Ну, ты сволочь! Я тебя обыскалась! Приезжаю в больницу, в палате только три дуры, а тебя нет. Спрашиваю, куда делась. Мне говорят – сбежала с какой-то малолетней Веркой. Куда, никто не знает. Звоню домой – трубку берет какая-то девица, заявляет, что никакой Лизы здесь нет и не было. Я опять звоню, звоню, никто не отвечает. Где ты шлялась?
–Это длинная история, – успеваю вставить я.
–Так, – успокаивается Марина. – Сейчас я к тебе приеду. У меня тоже есть, что тебе рассказать.
В трубке раздаются гудки. Ждать Маринкиного появления мне долго не приходится. Уже минут через пятнадцать, она появляется на пороге, невозмутимая и деловая, как всегда.
–Так, ставь чайник. На улице дикий холод. У меня зуб на зуб не попадает.
Заполучив чашку с горячим чаем и наворачивая ложкой вишневое варенье, Марина приступает к объяснениям:
–Я собственно тебя искала, чтобы сообщить, что волноваться тебе больше не о чем. Значит так, пострадавший, то есть труп, оказался наркоманом со стажем. Не удивительно, что ты так легко с ним справилась. Болячек у нарка было до черта. Патологоанатом даже сомневался, какая из них его доконала. Одно несомненно, твоя драка никакого отношения к этому не имела. Ты тут не при чем, поняла?
Я слушаю ее слова как музыку, только становится обидно:
–Так что же, я зря торчала в психушке?!
–Твое счастье, что только в психушке, а не в обезьяннике. За милую душу могли засунуть до выяснения.
–Спасибо, утешила, – язвительно отмечаю я.
Почему-то, мне совсем не хочется выспрашивать подробности возможного пребывания в изоляторе временного содержания. Марина подытоживает выше сказанное:
–Дело закрыто за отсутствием состава преступления, так что можешь жить спокойно. Пока, – добавляет она по милицейской привычке.
Моя деловая подруга, как всегда спешит, отказывается разделить со мной беззаботную радость освобождения. Ох уж, мне вечно занятые люди! Я неохотно провожаю принесшую добрые вести Марину. Медленно закрываю за ней дверь и ощущаю как нестерпимой тяжестью наваливается на меня усталость. Буквально ноги подкашиваются. Зря мне раньше не верилось, что душевные волнения отнимают силы почище любой работы. Из последних сил тащу себя до дивана и падаю. Как давно я не засыпала так безмятежно!