– Командир, задержаны двое подозрительных субъектов в охраняемом периметре… – и, после непродолжительной паузы, добавил – один, т.е. одна из которых женщина… симпатичная! – долговязый сержант при последних словах изобразил на своем скуластом лице столь сладострастную ухмылку, что Дэл, прекрасно понимая настроение своих подчиненных, шатающихся вместе с ним по лабиринтам Массива второй месяц безвылазно и, их слабость к противоположному полу (женщины всегда любили представителей опасных профессий), не сдержавшись, рявкнул:
– Так какого черта ты тут стоишь? Живо ко мне обоих!
Не переставая ухмыляться, Секкер исчез в темноте дверного проема и, спустя несколько минут раздались звуки его картавого, ничем неистребимого, немецкого акцента:
– Пошевеливайтесь, собаки, сейчас лейтенант с вами разберется…
Первой на пороге комнаты возникла девушка (с помощью нехитрых манипуляций Дэл проделал с единственным источником освещения следующее: любой входящий был ему отчетливо виден, в то же время как он сам оставался вне поля зрения оказавшихся на пороге), покосившись на спящих справа от нее солдат, похожих в свои СК (спальных комплектах) на готовые, но почему-то до сих пор не отправленные кули почтовой пересылки, она вынуждена была сделать шаг вперед, так как сзади ее подталкивал долговязый парень, в свою очередь подталкиваемый дулом автомата Секкера. Невесть откуда возникший Фоули, небрежно распихав всех троих своим массивным телом, шагнул в центр светового пятна и, вытянувшись во фронт, громоподобным голосом, явно желая произвести впечатление на молодую женщину, доложил
– Командир, задержанные доставлены! – и чуть тише – говорят, что журналисты…
– Ты, тупорылая скотина, солдафон деревянный! – с молодой женщиной явно случился припадок. Не переставая извергать из своего правильно очерченного ротика страшные проклятия в адрес обалдевшего капрала, она набросилась на того с кулаками. Надо отдать должное выдержке Фоули – сдержав без видимого для себя ущерба с десяток ударов в тренированный пресс, он не мог оставаться далее в бездействии, когда девчонка съездила ему кулаком по носу – молниеносным движением он опрокинул разбушевавшуюся истеричку на цементный пол и для верности придавил ее своим же коленом.
– Оказала отчаянное сопротивление при задержании – рявкнул, что было духу, специально склонившись над несчастной. Та, зажмурившись и сжавшись, словно в ожидании добивающего удара, перестала сопротивляться, и лишь ее чувственные губы двигались, как будто их хозяйка беззвучно читала молитву.