Наконец, он натянул бежевую крутку, мало подходившую к джинсам, и вышел. Переходя Тверскую по подземному переходу, он вдруг вспомнил, что вчера опять кого-то убил. Он даже не знал кого. Омерзение и отвращение нахлынули, как потоки ливня.
Работа не шла. Сергей сидел в кабинете и смотрел на кофе, который приготовила Юлия Яковлевна – его секретарь. Он потер пальцем лоб и посмотрел в окно. В августовском мареве вырисовывались четыре башенки протестантской церкви.
Последний раз Сергей убил три года назад. Даже чуть больше. Какого-то районного алкоголика. Он очень хорошо помнил тот приступ, то состояние души (если она есть), которое у него было. На улице был конец марта. Весна не желала начинаться ни при каких обстоятельствах. На тот момент он уже год жил на Тверской без особенных колебаний настроения. Самуил Аркадьевич намекал, что если Сергей поднажмет, он повысит его, даст ему отдельный кабинет. Отдельный кабинет! Ради уединения можно было постараться. Он точно помнил, как через полгода после этого убийства его опять накрыло. Ему было тяжело, одиноко, постоянно болела голова – короче, все признаки приближающегося припадка. И тогда он потратил весь свой запал на работу. Сублимировал, как это называли в журнале по психологии, который он почитывал. Директор был в восторге. Подарил ему кожаный портфель и назначил специалистом по финансовым вопросам. Теперь клиенты, желавшие увильнуть от налогов или похитрее расписать финансовую схему бизнеса, отправлялись непосредственно к Сергею. Клиенты были интересные, их было немного, но суммы, которые он получал, легко давали ему возможность купить (не в ипотеку) хорошенькую двушку в центре Москвы, а в придачу к ней какого-нибудь быстроходного немца. Можно было съездить на Мальдивы или в Исландию, или и туда, и туда.
Но Сергей не знал, что так можно, и просто нес деньги в банк, даже не заботясь о страховании своего вклада. Съемную квартиру на Тверской оплачивал офис. Прав у него не было. Дима, его институтский друг, однажды предложил вместе сгонять в Турцию: «Горящий тур, Серег, погнали – оторвемся», пришел в ужас, когда узнал, что у Сергея нет загранпаспорта.
Единственное, что он хотел от этой жизни – перестать убивать. Он прекрасно понимал, кто он. И от слова «мания» завтрак в его желудке начинал проситься наружу. У него была картотека на всех известных маньяков, он изучил их детство, до неприличия похожее на его собственное. Он знал, что его смешанный с преклонением страх перед матерью – совершенно обыкновенная вещь для такого человека (человека?), как он. И он старался делать все, что мог, чтобы быть не таким, как они. Он отшатывался от рубашек в клетку, не подходил к шахматам и до дрожи боялся хозяйственных магазинов со всеми этими веревками, лопатами и прочими мешками.