– Не слышал он, конечно. Небось, СПИД там уже схлопотал себе, вот ухи и не слышат.
Сергей облизал губы.
– Так. Вот что. Я по делу звоню, – перешла мать на деловой тон.
Без дела она никогда не звонила.
– Помнишь гроб, который стоит на чердаке? – спросила она.
– Да.
– Замечательно. Память еще целая. Ну, вот приедешь и достанешь мне его, – скомандовала она.
– Господи, мам, ты что?! С тобой все хорошо? Ты заболела, что ли? – испугался Сергей.
– Вот как был дебилом, так и остался. Не делает Москва людей из дебилов. Не-де-ла-ет. Гроб нужен соседке нашей, Тамарке. Померла она. Денег естественно нет там ни у кого. Ну, во всяком случае, на похороны.
Она крякающе хохотнула.
– Я им свой гроб отдам. Все равно он уже подгнил. А ты мне новый купишь. Чай, не бедствуешь там, – заметила она.
– Так как же я…
– Завтра чтоб был. Утром. Все понял?
– Да… но… там что, никого нет, кто может этот гроб достать? – он даже сам испугался своей наглости.
– Так, я пОняла (она сделала ударение на О), ты там совсем обнаглел. Я тебе сказала завтра утром быть дома.
Разговор прервался. Сергей стоял весь в холодном поту. Во рту пересохло.
Он зашел в ванную, быстро скинул с себя одежду и встал под холодный душ, с жадностью глотая холодные струи.
Выйдя из душа, посмотрел расписание. Через два часа шел автобус от Тушинской. Взяв куртку, он быстро вышел из дома.
Стакан с вином и остывающий ужин остались на кухонном столе.
На Тушинской он купил себе гамбургер, но так и не притронулся к нему за всю поездку.
Как у всякой матери, у Любови была ментальная связь с сыном. За это она его и не любила. Чем-то задним она чувствовала, что он – продолжение ее самой. А самой себе она не слишком нравилась. И хотя она была властная и сильная женщина, она считала себя ущербной, никчемной, туповатой. Ей так внушили еще в детстве, и она прожила с этой уверенностью все свои сорок четыре года.
В четвертом часу утра Сергей вышел из автобуса на трассе и за полчаса по тропинке дошел до деревни.
Около шести из деревни выезжали только три машины, по-видимому, спешившие на работу в Тверь. Остальная часть населения спала. Хозяйством почти никто не занимался. Большинство населения разъехалось по городам или спилось.
Сергей подошел к калитке. Трава белела инеем августовского утра. Деревья струились черными лентами по небу. Было еще совсем темно. Сергей замерз, пока шел через лес, одежда намокла. Волосы слиплись. Он стоял и смотрел на свой покосившийся дом с облезшей зеленой краской и пятнами разнокалиберного шифера на крыше. Двор, как и прежде, был в бурьяне, приникшем уже к земле и пожухлом, по случаю прошедшего жаркого лета.