Зоя слушала, сострадала, но последнюю мою фразу о невозможности жить без сына оборвала резко и бескомпромиссно:
– Даже и не думай, что ты! Ты должна жить, и думать даже не смей.
Я промолчала, решила, подруга не понимает моих чувств, то что, у неё ещё нет детей, разделяет нас. Пройдут годы и вдруг я пойму, как права была Зоя, только так и не иначе нужно отсекать всякие мысли о самоубийстве.
Зойка зимой развелась с Никулиным, а летом встретилась с Виктором на встрече выпускников Техноложки, и рассказывала мне о своем вновь возникшем романе с Андрюшиным.
– Он клянется, что любил меня все эти годы. Зовет замуж.
– Врет. Увидел тебя и снова влюбился.
– Я тоже так думаю.
– А насчет замужества?
– Не знаю, боюсь.
Боялась недолго. Через год родила дочку Дашу, и мы много лет не будем видеться, разделенные семьями, заботами.
Сосед рядом, старик Серебряков Евгений Никитич спросил Сережку, как зовут его родителей:
– У меня папа Леша, а мама Зоя Карловна.
Евгений Никитич потом дразнил меня:
– У меня папа Леша, а мама Зоя Карловна.
Он считал, что таким образом ребенок обозначил, кто в доме главный. Может быть и так. Но вполне возможно, Сережка решил, что Серебряков хотел узнать, как обращаться к его родителям, и что меня по только имени Евгению Никитичу, как мужчине, называть нельзя, а Лешу можно.
Десять лет переездов не утомили видимо нас, так как мы продолжали переезжать, теперь уже из комнаты в комнату и перетаскивать мебель. Дети были маленькие, им отдали большую комнату, вместе со старой светлой мебелью, сами устроились в комнате с балконом. Алешка прикрепил телевизор на кронштейнах над кроватью, причем установил его в наклонном положении, мордой слегка вниз, чтобы было удобнее смотреть лежа.
Уже с порога нашей квартиры при открытой двери в комнату был виден на секунду застывший в своем падении телевизионный ящик, и входящие впервые в наш дом зажмуривались в ожидании грохота. Парящий в пространстве над кроватью серый экран не соответствовал моим старомодным буржуазным представлениям об уютном добропорядочном доме, и я сердилась, обижая мужа полным непониманием его гениальных технических решений.
– Я чувствую себя под этим экраном, как на космодроме, а не в супружеской постели, – бурчала я мужу.
Сережка раскрывался во сне, скидывал одеяло на пол, нужно было бегать по коридору его укрывать, пока добежишь, весь сон пропадет. Мы взяли диван и переехали в маленькую комнатку, там у нас стала спальня, но ненадолго, Катя подрастала и вскоре маленькая комнатка станет её, а мы вернемся в комнату с балконом. Пока же они спят в большой, мы в маленькой.