— Отнес и всё! — вспылил я.
— Ничего интересного!
Подскочив,
я вылетел из-за стола и, забежав в комнату, что было сил хлопнул
дверью.
Ночью
я не мог сомкнуть глаз и лежал, пялясь
в потолок. Тут не как в городе, где ночи светлы
настолько, что видны все предметы в комнате. И одно
отличие от дня — в окружающих предметах нет цвета.
Городская ночь изрядно потрепана фонарями, неоновыми вывесками,
фарами бесконечных авто и витринами магазинов. Максимум
на что она способна — залить мир серым. Тут же,
в глуши, в маленьком городке Амбертон, чернильная тьма,
и лишь звезды с луной робко противостоят ей. Сегодня
новолуние: выйди во двор — и каждая травинка будто
вырезана из фольги. Но моя комната с другой стороны,
и Луна не заглядывает ко мне. Поэтому в комнате
темно как в смоляной бочке. И рассматривать потолок можно
лишь весьма условно. Я всматривался в перетекающую надо
мной тьму и силился уснуть. Отара овец разменяла третью сотню.
Сон не шел. Еще пара сотен в поголовье...
Но стоило лишь начинать засыпать, падая
в огромную кроличью нору, где нет начала и конца, как
передо мной возникли бледные руки-пауки, ползущие по стенам.
Пять длинных лапок на каждом плоском брюшке, одетом
в кружевные манжеты, с ярко-красной гранатовой пуговицей,
похожей на каплю крови или глаз птицы. Ноготки
на пальцах-лапках стучали по стене. Цок-цок-цок. Эти
бледные руки подкрадывались все ближе и ближе. Замирали
у самого лица в хищном прыжке. Забившись
и запутавшись в простынях, я проснулся. Волосы
прилипла ко лбу, а по спине бегали
мурашки.
И вновь я смотрел в ночь. А ночь
смотрела на меня. Каким-то чудом мой усталый мозг всё-таки
провалился в забытье, вывернув из-под носа бледных старушечьих
пальцев. Проснулся я совершенно разбитый, как после болезни.
Кое-как пережил день занятый ничегонеделаньем. С Кэр
я не разговаривал, но холодную пиццу
доел.
Следующей
ночью кошмар вернулся. Но к рукам и манжетам
добавились еще часы дворецкого.
Я вновь был в пыльном логове Паучихи. Вот
только оно стало больше, или я уменьшился. Между входной
дверью и лестницей образовалась огромная площадь. Каменный пол
покрывали волнистые узоры — то ли пыль, то ли
мрамор. Я ступал босыми ногами, двигаясь к синей двери,
когда заметил что-то блестящее. Небольшие карманные часы светились
золотым огнем среди всего этого серого монохрома. Я подошел
и поднял их. На золоченой крышке, ворон раскинул
крылья, а в его клюве ключ: похожий на египетский
анх, но с бородкой как у обычного ключа.
Но стоило мне открыть крышку, как стрелки на циферблате
бешено закрутились. Я бросил хронометр и отступил. Корпус
начал увеличиваться и достиг размера блюдца, а стрелки
со звонким «бзыньк» отпали. Все замерло лишь
на мгновение, а после стрелки начали удлиняться
в обе стороны, уткнулись в корпус, прорезали его
и вынырнули шестью лапами.. И тут корпус начал дрожать,
превращаясь в механического жука. Крышка раздвоилась, стекло
поднялось — и вот это уже крылья, что с треском
разворачиваются, а стрелки-лапки чистят
и расправляют их, прежде чем гротескное чудище сорвется
с места, устремившись прямо в мое лицо, нацелив острые
металлические стрелки-жала в мои глаза.