– Пи́нчо! Пи́нчо! Это́рри о́на!2
Дверь дома отворилась, и на пороге показался дородный мужчина средних лет, одетый, несмотря на теплую погоду, в плотные холщовые штаны и темный жилет, на голове у него красовался лихо сдвинутый набок черный берет, шею украшал щегольской бело-голубой клетчатый платок, а из густой короткой бороды торчала изогнутая вересковая трубка. Крупные добродушные черты его лица расплылись в широкую улыбку при виде Катталин, но увидев плачевное состояние путников, мужчина посерьезнел и что-то быстро спросил по-баскски.
– Лучше б по-испански, дядюшка… – мягко прервала его Катталин.
– Да, точно, меня предупредили, что твой… друг не понимает истинное наречие… В любом случае: о́нги это́рри! – добро пожаловать! Проходите в дом, Мари́ Доми́нги, – это супруга моя, – пояснил Оленцеро для Пако, – уже чего-то настряпала, а судя по вашему виду, вам не помешает как следует поесть и отдохнуть… Но сначала, – он критически оглядел путников, – мыться!
Они вошли в обширную продолговатую залу, посредине которой стоял длинный дубовый стол со множеством стульев с высокими спинками по сторонам; у одной торцевой стены находился огромный камин, с несколькими монументальными креслами, полукругом расставленными перед очагом, а у другой, около растопленной дровяной плиты, хозяйничала жизнерадостная румяная женщина в смешном заостренном чепце. Она весело поприветствовала гостей издали, извиняющимся жестом указав на что-то булькающее и явно требующее непрестанного помешивания. Запахи, надо сказать, от плиты распространялись самые аппетитные.
Оленцеро, не задерживаясь, провел гостей поперек через залу, они вышли через невысокий сводчатый проем в полутемный коридор, где хозяин распахнул одну из дверей. Из проема повеяло банным теплом и приятным запахом цветочного мыла. Внутри просторной комнаты с каменными стенами и полом, стояли две широкие деревянные бочки, выполняющие роль ванн, и несколько скамей с мочалками, мылом и прочей банной утварью. Бочки были наполнены доверху, над водой клубился парок.
«Нас явно ждали» – насторожился Пако, но он уже слишком устал, чтобы всерьез об этом задумываться.
– Так, молодежь, считайте меня несколько старомодным, но купаться будете каждый сам по себе! – Оленцеро лукаво улыбнулся и ловко задернул штору, разделившую баню вдоль на две части и явно повешенную тут для подобных случаев. – Мальчики – налево, девочки – направо!