Следователь не знал, что спустя год состоится беседа между Чурбановым и Андроповым, уже вступившим в должность Генерального секретаря ЦК КПСС и взявшим активный курс на борьбу с коррупцией в верхах МВД. Чурбанов всегда составлял костяк нечистых на руку начальников советской милиции, и, придя после смерти тестя, в состоянии глубокого шока, на прием к Андропову, просил для себя снисхождения и индульгенции от прошлых и будущих грехов. Разве мог бы Андропов кому-то еще пообещать такое? Только впал бы в ярость не лишний раз! А тут пообещал, прибавив: «Пока я жив, тебя никто не тронет». Чего бы ради такие милости вороватому милицейскому генералу? Не потому ли, что, дойди дело до гласного открытого суда, пострадала бы от его воспоминаний репутация самого великого из всю историю СССР борца с преступностью?!
Владимир продолжал обнимать Ирину, но мысль даже по приказу не так-то легко было остановить.
«Если все так, то объяснения найти всему и вся вообще очень легко. От Чурбанова утекла информация о деятельности Отдела внутренней разведки в гостинице „Россия“, при его непосредственной помощи и был организован пожар, а потом местью за него было инсценировано убийство Афанасьева, который, судя по его последним словам и действиям, и по словам жены, уже и Андропову стоял поперек горла. Зачем? Очень просто – чем сложнее будут отношения у Андропова со Щелоковым, тем больше Андропову нужен будет свой человек в высших эшелонах МВД. Троянский конь, старо как мир. Он будет добывать компромат на своего непосредственного начальника, заталкивая его все глубже, тем более, что при любви его женушки к бриллиантам сделать это не так уж и сложно… Смотри, как все складывается, как писал Льюис Кэрролл, в единую красивую схему, как кружева…»
Внезапно в квартире раздался телефонный звонок. Хозяйка квартиры подошла к телефону, но вскоре, опешив, подозвала к трубке Колесниченко.
– Меня?!
– Да.
– Слушаю, Колесниченко.
– Владимир Иванович? Это Сельянов, извините.
– А вы откуда знаете, что я..?
– Вы верно забыли, что все же оперативный работник…
– Понятно. А многие оперативные работники вашего ведомства знают?
– Обижаете. Только я. Мы ведь с вами огонь и воду вместе прошли, так что я подумал, что вправе. Не обижайтесь, я не стал бы звонить, если бы не срочные новости, которые вам обязательно надо знать. Если сегодня я вам ничего не скажу, то уже завтра мне просто запретят с вами говорить.