Проснувшись, она смогла приподнять голову. В свете керосиновой лампы различила несколько железных кроватей, стоявших вдоль стен. Кто лежал на них, Серафима сразу не поняла, но то, что она находилась в больнице, ей стало ясно сразу. Напротив ее в углу, у окна палаты она увидела забинтованную ногу, подвешенную над кроватью. Кому принадлежала она понятно не было, так как тело было полностью закрыто длинным серым халатом, а голова и лицо полностью забинтованы. Но по выбившейся из-под бинтов длинной пряди черных с сединой волос, было понятно, что это была женщина. На койке, стоявшей ближе к двери, кто-то тихонько постанывал. «Спит еще, – подумала Серафима». Света от лампы не хватало, чтобы рассмотреть, того, кто на ней лежал. А вот кровать, что стояла вдоль стены, у которой лежала Серафима, была пуста. На ней не было даже матраца.
– Сегодня ночью Евдокия представилась, так вместе со всем содержимым ее унесли, – донеслось с кровати напротив.
Голос показался ей знакомым – она уже определенно слышала его вчера, когда очнулась. Низкий, с явно выраженной хрипотцой и каким-то не естественным шипеньем, он явно принадлежал той, чья нога висела на оттяжке.
– Ты не смотри, что лица не видно моего, глаза у меня справны. Вчера еще поняла, что ты в себя ты пришла. Меня Лизкой родители назвали. Петракова я, с Озерков. Тебя-то как зовут? Откуда ты? – женщина пошевелилась и попыталась повернуться на бок на столько, на сколько в ее положении это было возможно.
– Сима, Серафима то есть. Откуда я? – Плетнева ненадолго задумалась. – Я с Москвы. Родилась там, – она чувствовала, что говорить ей непросто, а боль отдавалась при каждом произнесенном слове, но не ответить не смогла.
– С Москвы… – протянула Лизка. – Эвон откуда тебя занесло. А в Архангельске то чего? Да в самое пекло. А я с Озерков, – снова произнесла она это название. – Деревня тут, рядом с Бакарицей. Озерками зовут, – проговорила Лизка, но поняла, что Плетневой еще тяжело говорить, и замолчала.
В палате повисла тишина. Даже стоны, доносившиеся от двери, смолкли. Серафима попыталась понять, что же с ней произошло. Последнее, что она помнила до того, как вчера увидела над собой потолок больничной палаты, это огромную вспышку у причала, последовавший за ней сильный грохот и чьи-то начищенные до блеска ботинки.