Когда моей старшей дочери было 7 лет, она занималась фортепиано. Ко мне попала информация, что гениальность это 10000 часов упражнений. Будь то музыкант, или бегун, или конькобежец – род занятий не важен. Главное – 10000часов. Ответ на все вопросы человечества. Хочешь стать гением – стань им. Почему то моя дочь отказывалась становиться гениальной по такой методике.
Механистическое выполнение дает результат. Но отвергает и не учитывает Личность. Я, попытавшись из унылыша превратиться в лучезарную женщину, почему то погрузилась в английский сплин. Моросящий дождливый переход от зимы к весне был благоприятной почвой для хандры.
В пустоте откроешь бутылочку с воспоминаниями и смакуешь как гурман переливы вкуса…
Остановишься, выйдешь на свой путь, сразишься с внутренними драконами, примеривая на себя роль Георгия Победоносца, или приручишь их.
Мне ближе второй путь. Разобрать во дворе доски и посадить розы. Розы функционально – бесполезны, но наполнят нас жизнью. Нас наполняет неспешное следование природным законам. Оживаем от осознания внутреннего одиночества. Оно является условием превращения наших действий в жемчужину внутри нас раз за разом растущую и приобретающую все большую ценность.
Жил был один Сказочник. Он был очень одинок. Жена давно умерла. Единственная дочка уехала в дальнюю страну с обжигающе жарким солнцем и пьянящим ароматом вызывающе красивых цветов. Он жил мечтой о встрече и копил деньги для путешествия.
Родной город, одетый в гранит и туман Сказочник наблюдал через залитые нудными дождями полукруглые мансардные, обрамленные витыми решетками окна. Память слабела. Уже как сквозь тусклое стекло вспоминалось дорогое лицо. Но образ родного человека приобретал все больше ясности и теплоты. Первые спотыкающиеся шаги, первая улыбка еще не слушающихся младенческих губ согревала старческое сердце. Сколько ему было лет, он уже и сам не помнил. Так как время бежало иначе, оно даже не бежало, оно существовало в бое часов с добродушным привидением. Чей маятник остановился уже давно.
Иногда задумавшись, он отражал слабые солнечные лучи северной столицы. И можно было увидеть щеку, покрытую, словно опадающими чешуйками воска. Мягкие морщины переходили в ветреную снежность волос. Ушные раковины, напитанные рассказами о морских странствиях, образовали длинные мочки магистра мальтийского ордена.